Сергей Кулаков - Всемогущий

– Я не умею чинить телефоны, – сказал он.

– Не надо чинить, – возразил Дикий. – Посмотри только. Одну минуту.

Егор догадался, в чем дело.

– Сними очки, – потребовал он.

Дикий застыл с протянутой рукой.

– Ну, чего таращишься? – разозлился Егор. – Или сними очки, или чеши отсюда.

– Нам не положено, – прогудел Дикий.

– А разговаривать со мной положено? – усмехнулся Егор.

Довод был резонный. Какое-то время Дикий колебался, затем снял очки. И Егор едва не расхохотался.

Глаза у Дикого, вопреки ожиданию, были испуганные, как у мальчишки, залезшего в чужой сад и застуканного сторожем. Правда, утоплены они были глубоко в глазницы и в другое время наверняка вызвали бы у Егора другую реакцию. Но сейчас Дикий был уязвим и, как показалось Егору, несчастен, и потому взглядом своим он внушал скорее жалость, нежели страх.

«И этому нужно то же», – подумал Егор.

Оставив веселье, он посмотрел на гостя внимательнее. Через минуту лицо Горина помрачнело. Он отвернулся и сел на кровать.

– Ты погибнешь, если немедленно не уйдешь отсюда, – сказал он.

Дикий помолчал.

– Ты посмотришь запись? – спросил он глухо.

– Ты не боишься погибнуть? – удивился Егор.

Дикий пожал плечами.

– Какая разница, когда мы умрем, – проговорил он. – Это в любом случае произойдет.

Егор с интересом посмотрел на него.

– Ты фаталист?

– Фаталистом я был, – возразил Дикий. – До того, как убил первого человека. А сейчас я просто хочу, чтобы ты посмотрел эту запись.

– Хорошо, – кивнул Егор. – Показывай.

Дикий включил видеозапись и подал смартфон Егору. Тот увидел на экране совсем молоденькую девушку, почти девочку, с лицом, искаженным страданием. Она пыталась улыбаться в камеру, но это у нее плохо получалось, и она все время боролась с желанием заплакать, храбро растягивая рот в подобие улыбки.

– Это твоя сестра? – спросил Егор.

– Да, – тяжело задышав, точно ему сдавило грудную клетку, выдохнул Дикий.

– Запись сделана в больнице?

– Да.

– Ты хочешь узнать, от чего она умрет?

Дикий замолчал. Хрустнул сжатый кулак.

«Имею ли я право? – прислушиваясь к себе, думал Егор. – Тот ли это случай, чтобы поспорить с волей Всевышнего? Или это просто хорошая возможность исправить человеческую беспомощность?»

Он уже увидел все, что интересовало Дикого. И теперь только сомневался, допустимо ли его вмешательство, или он должен отступить и не заходить за черту.

«С другой стороны, – подумал он, – это ли не указание выхода, единственно возможного в моей ситуации? И не значит ли это, что мне дается разрешение?»

– Что скажешь? – спросил Дикий. – Только не ври.

– А если совру?

– Убью.

Простота сказанного не оставляла сомнений в решимости намерений говорившего.

– Тогда не лучше ли мне помолчать? – осведомился Егор.

– Говори, прошу! – взмолился Дикий.

Егор прищурился:

– А на колени встанешь?

Дикий засопел, и в его сопении послышался стон загнанного в угол животного.

– Встану, – выдохнул он.

«Это уж слишком, – подумал Егор, – прав я или нет, а этому бедолаге я не могу не помочь».

– Зря ты ко мне пришел, – вздохнул он.

– Говори! – зарычал Дикий.

Теперь его глаза были глазами того, кем он был всегда – машиной, созданной для убийства. Но Егора уже не мог напугать этот взгляд, пускай даже он мог вызвать трепет у шайки уличных отморозков. Он видел другие глаза, и они-то были для него теперь главной принадлежностью этого огромного человека, такого страшного, такого могучего – и такого, как оказалось, уязвимого.

– Ее можно спасти, – сказал он, возвращая смартфон владельцу. – Если срочно сделать операцию. Ее подвздошную кишку – там, где она переходит в слепую, – пробил обломок зубочистки. Приборы не могут его обнаружить, но это обнаружится при вскрытии. У нее уже начался гнойный абсцесс, так что поспеши…

Дикий бросился к дверям. Но на ходу повернулся и гулко бросил:

– Спасибо!

– После скажешь, – усмехнулся Егор.

Дверь захлопнулась.

«В сущности, я могу остаться ни с чем, – подумал Горин, снова заваливаясь на кровать и предаваясь самому распространенному развлечению всех узников мира, а именно разглядыванию потолка. – То, что мне привиделось, не обязательно произойдет именно в связи со мной. Себя я, по крайней мере, там не разглядел. Но парень погибнет, в этом нет сомнений. Правда, сестру спасет, и это уже неплохо. А такому душегубу жить больше и не стоит… О Господи, о чем это я? Прости, прости… Ну, заносит, хотя я все время должен помнить, что не мне решать подобные вещи. Кстати, я предлагал ему уйти. Он не согласился. Значит, это его выбор, а не мой. А я всего лишь послужил орудием в Твоих руках. Стало быть, все по справедливости?»