Дэймон Найт - Рассказы

Вессон треснул кулаком по пульту управления.

— Вот куда они метят! Не сейчас. А лет через сто — двести. Когда мы доберемся до звезд и начнем завоевание, вдруг выяснится, что мы сами уже завоеваны! Без всякого оружия! Без ненависти, тетя Джейн! Любовью!

Да-да, любовью! Грязной и подлой, смрадной и вкрадчивой любовью!

Тетя Джейн что-то встревоженно пищала.

— Что? — не разобрав ни слова, переспросил Вессон.

Тетя Джейн умолкла.

— Ну что там у тебя, что? — заорал Вессон, молотя кулаком по пульту управления. — Дошло до твоей паскудной оловянной башки или нет? В чем дело?

Тетя Джейн, уже без выражения, произнесла что-то еще. Вессон опять не разобрал ни единого слова.

И вдруг он словно окаменел. Горючие слезы потекли по щекам.

— Тетя Джейн… — захлебываясь, начал Вессон. И тут же вспомнил:

"Вы уже разговариваете дольше любого из них". Поздно! Слишком поздно!

Выскочив из кресла, он бросился к шкафу со старомодными бумажными книгами. Судорожно выхватил первую попавшуюся.

Все страницы оказались заполнены совершенно незнакомыми ему черными каракулями, похожими на корчащиеся фигурки.

Слезы хлынули ручьем — слезы усталости, слезы разочарования, слезы ненависти. Вессон ничего не мог поделать.

— Тетя Джейн! — проревел он.

Тщетно. Пучина безмолвия скрыла его с головой. Вот он и сделался представителем обновленного человечества — одним из тех, что смогут ладить со своими собратьями-чужаками. Там, среди чужих звезд.

Пульт управления не работал. Отныне для Вессона здесь ничего не работало. Голый, он скорчился в душевой с металлической супницей в руках. На теле поблескивали капельки влаги. Бледные волоски сохли и поднимались.

На серебристом боку супницы видно было какое-то смутное очертание.

Своего лица Вессон разглядеть не смог.

Тогда он бросил супницу и пошел через гостиную в круговой коридор, вороша ногами кучи бумаги. Когда взгляду его случалось задержаться на испещрявших бумагу черных линиях, они напоминали ему червей.

Бессмысленные ползучие твари. Остекленевшие глаза смотрели вперед. А голова то и дело дергалась — бесполезное движение, прежде позволявшее чуть умерить боль.

Однажды на пути у Вессона встал Говер.

— Ты придурок, — злобно прошипел шеф Бюро. — От тебя требовалось дойти до конца, как делали все остальные. А теперь смотри, что ты натворил!

— Что я натворил? Ведь я все выяснил! — рявкнул в ответ Вессон. Но стоило ему смахнуть Говера в сторону, будто паутинку, как боль вдруг вернулась. Вессон громко застонал, стиснул руками голову и принялся раскачиваться взад-вперед. Потом нашел в себе силы выпрямиться и пойти дальше. Боль накатывала теперь высоченными валами — захлестывала и била.

В глазах стоял туман. Сначала лиловый. Потом серый.

Больше он так не может. Что-то должно лопнуть.

Вессон остановился у кровавого пятна на стене и в очередной раз врезал по нему кулаком — глухой звон разлетелся по всему Первому сектору.

Назад вернулось еле слышное эхо.

Вессон продолжил свой путь с безумной улыбкой на вялых губах.

Теперь он только следил за временем и ждал. Что-то должно произойти.

Дверной проем столовой вдруг отрастил приступок и подставил ему подножку. Вессон тяжело рухнул, проскользил по гладкому полу и замер без движения под лукаво помигивающим автоповаром.

Давление было невыносимо. Звон в ушах заглушал пыхтение автоловара, а высокие серые стены медленно покачивались…

Да нет же! Раскачивалась вся станция!

Вессон ощутил это всем телом — вот пол чуть отодвинулся, а потом качнулся обратно.

Страшная боль в голове немного ослабила свою звериную хватку.

Вессон попытался встать.

Вся станция гудела наэлектризованной тишиной. Со второй попытки Вессон встал и привалился к стене. Автоповар вдруг истерически затрещал.

Хлопнул раздаточный клапан, но на лотке ничего не появилось.

Вессон изо всех сил прислушивался, сам не зная к чему. К чему?

Станция тряслась под ним, отчего и Вессон дергался, будто, марионетка. Стена крепко хлопала его по спине — то содрогалась, то затихала. Но вот откуда-то издалека по всей металлической клетке разнесся долгий и яростный металлический скрежет, что долго вторился и наконец затих. Воцарилась мертвая тишина.

Станция словно затаила дыхание. Затихли мириады разных щелчков и шорохов в стенах. По пустым комнатам лампы разливали ослепительный желтый свет. Воздух недвижно застыл. На пульте управления в гостиной, будто колдовские огни, светились индикаторные лампочки. Вода в супнице, брошенной на полу душевой, блестела, как ртуть. Все вокруг словно чего-то ожидало.