Мэри Кларк - Всё сама

Роджер всю ночь почти не спал, придумывая отговорки на случай, если старуха затронет этот вопрос, и теперь готовился объяснить, что юристы благотворительных фондов сами досконально проверят и завещание, и вклады. Зачем ей лишние хлопоты в таком возрасте? Но главным аргументом Пирсона было то, что Федеральная налоговая служба за все время ни разу не придралась ни к одному ее документу. «Поверьте, леди Эм, – произнес он мысленно, – уж они-то изучают каждую запятую».

Доводы казались убедительными, и Роджер приободрился. Он шепотом предостерег жену:

– Не сиди с таким скучающим видом. Как посмотришь на тебя, зевать хочется.

– Кто бы говорил! – огрызнулась Ивонн, однако сделала более приятное лицо.

Через пятнадцать минут супруги поняли, что леди Эм не придет, и заказали обед. Официант расставлял на столе тарелки, когда в зале появился Генри Лонгворт.

– Мы с вами почти друг друга не знаем, – улыбнулся он. – Рад возможности пообщаться.

– И мы очень рады, – ответил Роджер.

«Уж не собрался ли он говорить о Шекспире?» – подумала Ивонн. Одну лекцию она высидела, однако на вторую идти не собиралась, и любезничать с профессором тоже не входило в ее планы.

Мысли вернулись к пугающей перспективе: леди Эм затевает проверку, и Роджер садится в тюрьму. Вряд ли он сможет убедить старуху, чтобы та оставила свои финансы в покое.

Она принялась обдумывать варианты. Уйти от него, пока не разразился скандал? Это спасет ее от суда, но если мужа признают виновным, семейные счета арестуют.

На ум пришло еще кое-что: у Роджера есть страховка на пять миллионов, и если с ним что-то случится, все достанется ей, Ивонн. А муж так любит посидеть на перилах балкона в их номере! Даже во время качки.

Вторая лекция Селии Килбрайд собрала еще больше слушателей. В первом ряду сидел Вилли Мехен, рядом – Алвира и леди Эм. Женщины о чем-то болтали, и было ясно, что они подружились.

Когда Селия вышла на сцену, миссис Мехен ободрила ее улыбкой. «Теперь она и моя подруга тоже», – подумала девушка.

Она поблагодарила всех за то, что пришли, и начала лекцию:

– Ювелиры открыли для себя изумруд вскоре после золота. Самые древние изумрудные шахты находятся в Египте – по оценкам ученых, они появились еще в четвертом веке до нашей эры, а добыча в них велась до начала восемнадцатого столетия. По легенде, изумруды очень любила царица Клеопатра.

Селия заговорила о целительных свойствах изумруда. Древние врачи полагали, что этот камень восстанавливает зрение, избавляет от усталости. И они были на правильном пути: сейчас нам известно, что зеленый цвет помогает глазам расслабиться.

В прошлом люди верили, что владелец изумруда может узнать, правдива или нет любовная клятва. Кроме того, считалось, что камень дарит красноречие.

Девушка вытащила из-за воротника свой кулон на цепочке.

– У меня изумруда нет, так что я не смогу проверить эту теорию.

Все рассмеялись.

Она перешла к рассказу о других камнях, чьими владельцами были фараоны и короли, о драгоценностях, которые отдавали как выкуп или в уплату долга.

Затем Селия ответила на вопросы, и кто-то в зале сказал:

– Мисс Килбрайд, теперь всем захочется прикупить побольше украшений и носить их каждый день.

– К сожалению, многие держат свои драгоценности в банковском сейфе и никогда не надевают, – ответила девушка. – Да, их нужно беречь, но почему не порадовать себя?

Когда лекция кончилась, девушке аплодировал весь зал. Селия воспрянула духом.

Сегодня она встала так рано, что теперь совсем утомилась, а потому решила поспать и набраться сил перед фуршетом у капитана. Уже у себя в номере Селия взглянула на дорогое вечернее платье, приготовленное для вечера, и воспоминания снова нахлынули на нее. Платье она купила для медового месяца. Слава богу, что до него не дошло.

«Радуйся, пока можно, – сказала себе девушка. – Вряд ли теперь ты сможешь тратить деньги так, как раньше».

Не стоило никого приглашать на палубу, запоздало понял Девон Майклсон. Алвира заметила, как он смутился, когда подошел отец Бейкер. Остальные, наверное, тоже обратили внимание. Может, они решили, что он атеист?

На самом деле Майклсон вырос в семье католиков. Он давно уже охладел к вере, но представил, в какой ужас пришла бы мать, узнав, что священник молился над сигарным пеплом.

«Нельзя давать людям пищу для пересудов, – подумал Майклсон. – Ошибки – недопустимая роскошь».