Аллан Фолсом - Изгнанник

Что, если сбежать отсюда? Для этого нужно всего лишь поставить чашку с блюдцем на стол и как можно скорее найти выход. Оправдание можно придумать позже, а с папашей Клем познакомиться как-нибудь в другой раз, в отдаленном будущем. И плевать на то, что на улице шел проливной дождь — обычное явление для Манчестера. Плевать и на то, что у него нет плаща.

Сбоку от себя Мартен заметил стол. Он аккуратно поставил на него чашку, а затем стал искать глазами выход.

— Николас!

Его сердце провалилось в пятки. Опоздал! Они вошли через боковую дверь, теперь направлялись к нему через толпу приглашенных. Ошибки быть не могло — рядом с Клем шел ее отец. Лет шестидесяти с небольшим, высокий, с гордой осанкой, он был одет в безупречный твидовый костюм, сшитый в лучшем лондонском ателье, и выглядел так же, как на фотографии, стоявшей на тумбочке в спальне Клем. Аристократ высшей пробы, с острыми, словно вырезанными резцом скульптора, чертами лица, курчавыми седеющими волосами, угольно-черными глазами под кустистыми бровями.

«Ну ладно, — подумал Мартен, — сделай глубокий вдох, соберись и молись, чтобы все прошло безболезненно».

Он заметил в глазах женщины пляшущие искорки и понял: она воспринимает все происходящее как опасное, но в то же время дьявольски захватывающее приключение.

— Папа, позволь представить тебе…

Пожилой мужчина не дал дочери закончить.

— Значит, вы и есть мистер Мартен.

— Да, сэр.

— И вы учитесь на первом курсе университета.

— Да, сэр.

— На факультете ландшафтной архитектуры и дизайна.

— Да, сэр.

— Американец.

— Да, сэр.

— Как вы находите мою дочь в качестве преподавателя?

— Учиться у нее непросто, но очень интересно.

— Насколько я понимаю, время от времени она занимается с вами индивидуально?

— Да, сэр.

— Почему?

— Мне это необходимо.

— Вам это необходимо… А что вы подразумеваете под словом «это»?

Взгляд пожилого джентльмена, словно рентгеновский луч, просвечивал Мартена насквозь. Казалось, ему было известно все об их отношениях.

— Разумеется, консультации. В этой науке имеется множество терминов, процессов, подходов, которые мне, иностранцу, трудно понять самостоятельно.

— Вы знаете, как меня принято называть?

— Да, сэр. Лорд Престбери.

— Чему-то вы все же научились. — Он покосился на дочь и вдруг резко приказал: — Оставь нас наедине, Клементина.

— Я… — Клем удивленно и виновато посмотрела на Николаса, а затем перевела взгляд на отца. — Конечно, — сказала она и отошла.

— Мистер Мартен. — Роберт Родс Симпсон, граф Престбери, кавалер ордена Подвязки, пристально смотрел на него, затем произнес: — Пойдемте-ка со мной.

— Два стакана и мою бутылку, — скомандовал лорд Престбери пухлому румяному официанту, стоявшему за массивной дубовой стойкой.

Они находились в закрытом для посторонних кафе, расположенном где-то в недрах огромного здания — видимо, настолько закрытом, что в данный момент, кроме них, посетителей больше не было. Сейчас на столике перед ними стояли два стакана и бутылка какого-то особенного виски.

У Мартена не было сомнений относительно того, зачем они сюда пришли. Лорд Престбери знал об их отношениях, кипел от гнева и намеревался положить им конец здесь и сейчас. Если Николас попытается возражать, граф может пригрозить ему исключением из университета. У Николаса Мартена не было ни титулов, ни состояния, и, хуже всего, он был американцем.

— Наконец-то мне удалось встретиться с вами.

Отец леди Клем налил себе и Николасу виски — примерно треть стакана, а затем посмотрел в глаза сидевшему напротив него молодому человеку.

— Меня нередко упрекают в резкости. Но это лишь потому, что я привык говорить то, что думаю. Такой уж я человек и другим не буду, даже если бы мог. — Лорд Престбери взял стакан, осушил его одним глотком, а затем вновь уставился на своего собеседника. — Именно поэтому я хочу задать вам несколько прямых и откровенных вопросов.

В этот момент отворилась тяжелая дубовая дверь, и в бар вошли двое членов управляющего совета. Обменявшись с лордом Престбери приветственными кивками, они направились к барной стойке. Престбери подождал, пока они отойдут, а затем вновь посмотрел на Мартена и спросил:

— Вы дерете мою дочь?

Господи Иисусе! Мартен уставился в свой стакан. Вот уж действительно, «прямой и откровенный вопрос»! Старик и впрямь все знает и теперь требует подтверждения.