Джон Хоукс - Чёрная река

— Как встреча с русским? Холлис сказал, он хочет продать тебе еще один пистолет.

— Аронов предложил особое оружие, но оно слишком дорогое. — Присев на раскладушку, Майя вкратце описала керамический пистолет.

— Семена — в ростки, — сказала Вики, перетягивая резинкой пакет со стодолларовыми купюрами.

За время знакомства Майя узнала целый набор высказываний, которые Вики цитировала из собрания писем Исаака Джонса. Например, «Семена — в ростки, ростки — в деревья» значило, что следует учитывать, к чему могут привести поступки.

— Деньги есть. Но это оружие опасно, — продолжила Вики. — Если им завладеют бандиты, оно причинит вред невинным людям.

— Так можно сказать про любое оружие.

— Обещай, что сломаешь пистолет, когда мы окажемся в безопасности.

Harlekine versprechen nichts, вспомнила Майя. «Арлекины ничего не обещают», — будто произнес над самым ухом отец.

— Я подумаю, — ответила Майя. — Больше ничего сказать не могу.

Вики продолжила пересчитывать деньги. Майя тем временем переоделась. Раз уж она встречается с Ароновым у концертного зала, то и выглядеть должна так, будто пришла на общественное мероприятие: ботинки, черные брюки, синий свитер и шерстяной пиджак. Деньги Майя брала немалые и потому вооружилась пистолетом — короткоствольным револьвером «Магнум-357», с алюминиевой рамкой. Пистолет спрятала в кобуре на лодыжке, которой совсем не было видно под широкой штаниной.

К запястью правой руки эластичной лентой Майя прикрепила метательный нож, а к запястью левой — нож для рукопашной, с треугольным лезвием и Т-образной рукоятью (сжимаешь в кулаке и бьешь со всей силой).

Вики перестала считать деньги. Выглядела она смущенной и чуточку растерянной.

— У меня проблема Майя. Я… Я подумала… можно поделиться с тобой?

— В чем дело?

— Холлис становится мне все ближе. Не знаю, что с этим делать. У него было столько женщин, а у меня опыта не так уж и много. — Она покачала головой. — Если честно, то опыта у меня вообще нет.

Между Вики и Холлисом росло притяжение, и Майя это заметила. Впервые у нее на глазах люди влюбились друг в друга: сначала они встречались взглядами, поднимаясь из-за стола, потом стали часто беседовать наедине, наклоняясь близко друг к другу. Когда же одного не было, второй совершенно по-детски говорил только о нем. Так Майя поняла: отец с матерью друг друга никогда не любили. Да, уважали один другого и свой долг перед браком. Но любви между ними не было. Арлекины чужды этому чувству.

— Тут я тебе не советчик, — ответила Майя и, взяв с кушетки деньги, направилась к двери. Она чувствовала себя полной сил, готовой броситься в битву. Однако обстановка в комнате напомнила, как добра была к ней Вики, как помогала выздоравливать: кормила, меняла повязки, сидела рядом. Вики ей друг.

«Будь проклята дружба», — подумала Майя. Арлекины признают обязательства, долг перед товарищем по оружию, но дружба с обывателем для них пустая трата времени. Живя обычной жизнью в Лондоне, Майя ходила на свидания с мужчинами, общалась с женщиной — вместе работали в дизайнерской студии, — но никто не был ей другом. Никто не понимал, каким она видит мир. Не понимал, что она — как дикий зверь, всегда готовый бежать или биться.

Майя чуть задержалась, взявшись за ручку двери. Подумала: «Взгляни в лицо фактам: ты ревнуешь Вики, завидуешь ее счастью. Вскрой себе сердце и вырежи чувства!»

Она вернулась в спальню.

— Прости, Вики. У меня голова совсем не тем занята. Ни о чем другом думать не могу.

— Знаю. Не надо было об этом заговаривать.

— Я уважаю тебя и Холлиса. Хочу, чтобы вы были счастливы. Вот вернусь, тогда и поговорим, хорошо?

— Хорошо. — Вики улыбнулась. — Буду ждать.

Выйдя наконец на улицу, Майя почувствовала себя легче. Приближалось ее любимое время: переход от дня к ночи. Фонари еще не зажглись, и воздух рябил от крапинок темноты. Граница света и тени размылась.

Майя шла по городу, будто клинок — проходя сквозь бреши в людской толпе.

От узких переулков Чайнатауна Майя двинулась на север, к широким проспектам Мидтауна. В этой — видимой — части города действовал контроль Системы, или Большого Механизма, но под землей жил другой мир — лабиринт запутанных подземных ходов, железнодорожных путей, забытых проходов и коммуникационных тоннелей. То была невидимая половина Нью-Йорка, скрытая в скальной породе, служившей основанием Испанскому Гарлему и стеклянным башням на Парк-авеню. Свой параллельный мир имелся и у людей: у групп атеистов и истинно веруюших, у нелегальных иммигрантов с фальшивыми паспортами и респектабельных горожан с двойной жизнью.