Джон Хоукс - Чёрная река

— Вы замужем? — спросила певица.

— Нет.

— А где же ваша любовь?

— Я ищу его.

— Путь трудный?

— Да, очень трудный.

— Знаю… Чувствую это. Вам предстоит пересечь черную реку. — Коснувшись ушей, губ и век Майи, певица напутствовала: — Да защитят вас святые от того, что предстоит вам услышать, вкусить и увидеть.

Майя вернулась к столику, а женщина запела без микрофона. Скрипач, удивленный, поспешил назад на сцену. Песнь для Майи звучала совершенно иначе, не как другие песни в тот вечер. Грустные, глубокие слова лились медленно. Проститутки перестали смеяться, выпивохи опустили кружки с пивом, а официанты, сжимая в руках деньги, застыли посреди зала.

Песнь завершилась так же внезапно, как началась. Все стало как прежде. Глаза Петроса блестели от слез. Бросив несколько купюр на стол, он резко проговорил:

— Идемте, время уходить.

Майя не просила перевести слова слепой певицы. Впервые спели ее песню. Этого было достаточно.

Был уже почти час ночи, когда они вернулись к церкви и встали под единственным фонарем; остальная часть двора была скрыта в тени. Одетый, как обычно, в черный костюм с галстуком, Симон Ламброзо выглядел официально, парадно. Низкорослый Петрос нервничал, святилище игнорировал — смотрел на церковь.

На этот раз все произошло быстрее: появились юноши с винтовками; открылась дверь церкви — вышел Хранитель, а за ним остальные священники. Вид у всех был торжественный, однако, что на уме у старца, было неясно.

Хранитель остановился на дорожке и поднял голову. Петрос подошел к нему. Майя ожидала особой церемонии — чтобы хранитель провозгласил что-нибудь, — но Тэббаки лишь стукнул посохом о землю несколько раз и произнес пару фраз на амхарском. Петрос тут же заторопился назад к «лендроверу».

— Святые благоволят нам: Хранитель признал в вас тэкэлаккай, и вам дозволено войти в святилище.

Положив меч-талисман на плечо, Майя пошла за хранителем к святилищу. Священник с керосиновой лампой отпер внешние врата, и Майя с Хранителем прошли на огороженную территорию. Лицо Тэббаки было маской без эмоций, но Майя видела, что даже малейшее движение дается ему с трудом и болью: сделав один шаг внутрь, он остановился, сделал второй.

— В святилище войдут только войзэрит Майя и Тэббаки, — сказал Петрос. — Остальные ждут снаружи.

— Спасибо, что помогли, Петрос.

— Для меня было честью познакомиться с вами, Майя. Удачи вам в вашем путешествии.

Майя хотела было пожать руку Симону Ламброзо, но тот сам шагнул навстречу и обнял ее. Как тяжело, подумала Майя. Ей безумно захотелось навсегда остаться в этом мгновении, в душевном тепле и безопасности.

— Спасибо, Симон.

— Вы так же смелы, как и ваш отец. Знаю, он гордился бы вами.

Священник с фонарем поднял красную пленку, и Хранитель отпер дверь, спрятав затем кольцо с ключами в складках одежды. Приняв у помощника лампу, он пробормотал что-то по-амхарски и сделал Майе жест рукой: мол, идем.

Дверь открылась с трудом, лишь на два фута — Майя с Тэббаки протиснулись вовнутрь, и она захлопнулась. Единственный источник света — фонарь — покачивался в руке Хранителя, когда тот шел ко второй двери. Оглядевшись, Майя рассмотрела изображенную на стенах историю Ковчега: израильтяне с кожей, как у эфиопов, следуют за реликвией через Синайскую пустыню; Ковчег выносят на битву с филистимлянами, а вот его укрывают в храме Соломона…

Открылась вторая дверь, и Майя прошла вслед за Хранителем в большее по размеру помещение. Ковчег стоял посредине комнаты под вышитым покрывалом. Вкруг него были расставлены двенадцать глиняных кувшинов, запечатанных воском. Петрос говорил, якобы раз в год освященную воду из этих сосудов дают женщинам, которые не могут зачать.

Священник все поглядывал на Майю, словно опасаясь, что та задумала гнусную подлость. Опустив фонарь на пол, он сдернул покрывало, открыв Ковчег — деревянный ящик, сплошь покрытый золотыми пластинами. В высоту он доходил Майе до колен, в ширину был четыре фута. С обеих сторон Ковчег имел шесты, продетые в кольца по углам; на крышке — золотые фигурки коленопреклоненных херувимов с телами мужчин и головами и крыльями орлов. Крылья херувимов ярко блестели в свете керосиновой лампы.

Подойдя к Ковчегу, Майя опустилась на колени. Взявшись за фигурки херувимов, она подняла крышку и поставила ее на вышитое покрывало. «Спокойно, — сказала себе Арлекин, — торопиться не нужно». Она наклонилась и, заглянув внутрь Ковчега, увидела…