Аллан Фолсом - День исповеди

— О чем же?

— Об убийстве кардинала-викария Рима.

Чемодан Гарри положили в багажник и сорок пять минут ехали в полном молчании, не проронив ни слова, не обменявшись и взглядом. Пио за рулем серой «альфа-ромео», Роскани на заднем сиденье рядом с Гарри. Они промчались по автостраде от аэропорта, миновали пригороды Мальяна и Портуэнсе, затем проехали вдоль Тибра, пересекли его по мосту, оставив сбоку Колизей, и оказались в центре Рима.

Questura, штаб-квартира полиции, располагалась в старомодном пятиэтажном здании из бурого песчаника и гранита на перекрестке узких мощеных виа ди Сан-Витале и виа Дженова в одном квартале от центральной улицы виа Национале. Главный вход, представлявший собой сводчатый портал, охранялся вооруженными полицейскими и находился под прицелом объективов нескольких телекамер. Миновав отсалютовавших часовых, Пио ввел машину под портал и далее во внутренний двор.

Вслед за Пио Роскани и Гарри вошли в здание мимо застекленной будки, где двое полицейских в форме наблюдали не только за дверью, но и за множеством телемониторов. Пройдя по ярко освещенному коридору, они оказались перед лифтом.

В лифте Гарри мельком взглянул на своих сопровождающих и уставился в пол. Поездка из аэропорта показалась ему похожей на кошмарный сон; тяжелое впечатление усугублялось молчанием обоих полицейских. Но все же у него была возможность подумать и попытаться понять, что происходит.

Ему было известно, что восемь дней назад выстрелом из окна близлежащего дома был убит кардинал-викарий Рима — это преступление американец мог бы сравнить с убийством президента или какой-то другой чрезвычайно высокопоставленной персоны, — но, как и миллионы других людей, он знал лишь то, о чем рассказывало телевидение и писали газеты. Можно было предположить, вернее, даже сделать логическое заключение о взаимосвязи этого преступления и взрыва автобуса, при котором погиб Дэнни. Особенно если учесть смысл и настроение того сообщения, которое тот надиктовал на автоответчик брата. Как-никак он был священником и работал в аппарате Ватикана, а убитый кардинал занимал в церкви очень видное место. И полиция, несомненно, пытается понять, имеется ли на самом деле связь между убийцей кардинала и теми, на чьей совести лежит подрыв автобуса. Такой вероятности исключить нельзя. Но почему они решили, что он может что-то знать об этом?

Видимо, полицейские находятся не в лучшем положении и пытаются ухватиться за любую подвернувшуюся соломинку. Тем более что столь дерзкое преступление свершилось на глазах у многих тысяч присутствовавших на площади и миллионов телезрителей в их городе. А это значит, что каждый шаг расследования находится под самым пристальным наблюдением средств массовой информации и потому получает еще более сильный общественный резонанс, чем это было бы в ином положении. Лучше всего, решил Гарри, смирить свои чувства и постараться самым подробным образом ответить на все вопросы, которые ему будут задавать. Он не знал ровным счетом ничего, кроме того, что сам намеревался сообщить, и полицейские скоро в этом убедятся.

— Когда вы стали членом коммунистической партии, мистер Аддисон? — осведомился Роскани, наклонившись вперед и глядя в блокнот, лежавший перед ним на столе.

— Коммунистической партии?

— Да.

— Со всей определенностью заявляю, что не состою в коммунистической партии и никогда в ней не состоял.

— Как давно вступил в нее ваш брат?

— Я не знаю, вступал он в нее или нет.

— Вы отрицаете, что он был коммунистом?

— Я не отрицаю ничего. Но ведь он был священником, а за такое, если я не ошибаюсь, отлучают от церкви.

Гарри не верил своим ушам. Что они несут? Ему больше всего хотелось встать и спросить, откуда могли прийти в их головы такие дурацкие мысли и, вообще, что за чертовщина здесь происходит. Но он этого не сделал, а остался сидеть на стуле, посреди просторного кабинета, стараясь сохранить хладнокровие и дать возможность полицейским поскорее закончить допрос.

Перед ним находились два стола, расположенные под прямым углом один к другому. За одним сидел Роскани; рядом с компьютерным монитором, по экрану которого неторопливо переползали яркие картинки, стояла оправленная в рамку фотография его жены и троих ребятишек. За вторым столом сидела привлекательная женщина с длинными рыжими волосами, с невероятной скоростью вводящая во второй компьютер все вопросы и ответы — как стенографистка в суде. Сухое стаккато отчетливо звучало на фоне гудения видавшего виды кондиционера, расположенного на единственном окне, возле которого с непроницаемым лицом, скрестив руки на груди, стоял, прислонившись к стене, Пио.