Аллан Фолсом - День исповеди

— Мне кажется, что это похоже на «и».

Из динамиков донеслось медленное шипение; так мог бы выдыхать пьяный великан.

— Пусть «и». Ну и что? — спросил Роскани, уставившись на экран, где опять замерло изображение Гарри.

— Я не уверена, возможно, он просто устал говорить и решил перевести дух.

— Нет, он совершенно определенно пытался что-то сказать. Давай с начала, — потребовал Роскани, и Валентина запустила запись.

Неподвижное изображение. Медленное движение. Половинная скорость. Нормальная скорость. Каждый раз Гарри совершал одно и то же движение, затем слышалось шипение, и изображение со звуком исчезали.

Роскани посмотрел на приятельницу.

— Ну и что еще? Ты просмотрела множество фильмов; сколько тысяч? Не может быть, чтобы у тебя не возникало мыслей насчет того, что ты здесь видишь.

Валентина улыбнулась.

— Отелло, у меня тысячи мыслей. Сотня вариантов. Но я могу исходить лишь из того, что вижу. И слышу. А здесь я вижу лишь донельзя усталого мужчину с шишкой на голове, который делает то, что от него требуют, и больше всего на свете хочет отдохнуть. Может быть, и спать.

Роскани резко вскинул голову и в упор взглянул на нее.

— То есть как: ему приказали говорить?

— Возможно, не знаю. Это просто ощущение. — Валентина весело подмигнула ему. — Всем нам порой приходится делать то, что от нас требуют, даже если душа к этому вовсе не лежит.

— Валентина, мы же говорим не о сексе, — укоризненно произнес Роскани.

— Конечно. — Впрочем, она отлично понимала, что сейчас неподходящее время для развлечений, и поэтому не стала расширять пробоину в самообладании Роскани. — Отелло, я не психолог, а всего лишь старая тетка, кое-что повидавшая на своем веку. Я смотрю на экран и вижу измученного мужчину, который говорит вроде бы от себя, хотя по тому, как он это говорит, больше похоже, будто он делает что-то такое, что, по его мнению, хочется кому-то другому. Ну, как ребенок, который через «не хочу» убирает тарелки со стола, чтобы можно было пойти гулять.

— Ты думаешь, что его заставили сняться с этими словами против воли?

— Отелло, не заставляй меня строить предположения на пустом месте. Слишком уж все это сложно. — Валентина улыбнулась и накрыла его руку своей ладонью. — К тому же это вовсе не моя работа, а твоя.

Гарри увидел ее издали. Он смотрел на нее, пока она, в светло-голубой юбке и белой блузке, с собранными в пучок волосами, в темных очках, неспешной походкой пересекала пьяцца Навона, направляясь к фонтану и потягивая на ходу какой-то напиток из пластикового стакана с эмблемой «кока-колы». Ее можно было принять за секретаршу, вышедшую прогуляться в обеденный перерыв, или за женщину, как раз в этот момент решающую, стоит ли идти на назначенное свидание с любовником, но никак не за журналистку, направляющуюся на встречу с преступником, за которым охотится вся Италия. Если она и привела с собой полицейских, то их видно не было.

Вот она обогнула фонтан, почти не глядя по сторонам. Потом взглянула на часы и присела на каменную скамью шагах в двадцати от художника, писавшего акварелью вид площади. Гарри выжидал, все еще не осмеливаясь выдать свое присутствие. В конце концов он все же поднялся, бросив небрежный взгляд на художника. Описав широкую дугу, он подошел к Адрианне сзади и, будто случайно, опустился на ту же скамейку, на которой сидела и она, только лицом в другую сторону и на расстоянии в несколько футов. К его изумлению, Адрианна лишь мельком глянула в его сторону и вновь принялась разглядывать площадь. Или она решила проявить максимум осторожности, или его одеяние и щетина служили даже лучшей маскировкой, чем он думал. Несмотря на весь ужас положения, в котором он находился, мысль о том, что Адрианна может не узнать его, развеселила Гарри. Он слегка наклонился в сторону соседки.

— Не захочет ли дама соблазнить священника?

Она удивленно вскинула голову, и в первую секунду Гарри показалось, что она сейчас закатит ему оплеуху. Но она лишь взглянула ему в лицо и ответила не слишком громко, но вполне отчетливо:

— Если священник хочет говорить даме гадости, ему будет разумнее выбрать для этого такое место, где его не будут видеть и слышать посторонние.

На засаленной бирке он прочитал надпись «Piano № 12» — то есть квартира № 12. Квартира оказалась на самом верху пятиэтажного дома 47 по виа ди Монторо, в десяти минутах ходьбы от пьяцца Навона в сторону Тибра. Она принадлежит другу, которого сейчас нет в городе, но который все правильно поймет, сказала Адрианна. С этими словами она резко поднялась и направилась прочь, оставив на скамье стакан из-под кока-колы. В стакане лежал ключ.