Аллан Фолсом - День исповеди

Он пересек вымощенную брусчаткой дорожку, поднялся по ступенькам и присоединился к толпе. Вряд ли кто-то обратил внимание еще на одного человека, который протиснулся между туристами, чтобы войти в высокие бронзовые двери.

Ему показалось, что внутри очень тихо, несмотря на жужжание множества голосов. Возле двери Гарри остановился, как и все остальные: священник-экскурсант, восхищенный открывшимся зрелищем. Лежащий прямо перед ним центральный неф имел в ширину добрых пятьдесят футов, а в длину — в пять, а то и в шесть раз больше. Покрытый позолоченной лепниной потолок вздымался на девяносто, если не больше, футов от украшенного сложным мозаичным узором каменного пола. Сквозь прорезанные под самым потолком окна вливался и падал вниз почти материальными столбами солнечный свет. Вдоль расписанных фресками стен располагались двенадцать огромных фигур, изображавших апостолов; их окружали другие статуи, тоже чрезвычайно искусной работы. Убежище, избранное Гарри, было, похоже, не просто церковью, а большим собором.

Слева от него двигалась вдоль стены группа туристов из Австралии, направлявшаяся к громадному алтарю в дальнем конце собора. Гарри поспешно пристроился к ним и шел так же неторопливо, как и они, рассматривая действительно замечательные произведения искусства. За все это время он заметил лишь одного человека, который разглядывал его, да и то это оказалась пожилая женщина, смотревшая не на самого Гарри, а на нашлепку пластыря у него на лбу.

Пока все шло нормально. Перепуганный, растерянный, измученный, Гарри отдался на волю движения толпы; он ощущал исходящую от стен эманацию многих столетий и думал о том, кто и когда мог проходить здесь по тому пути, каким двигался сегодня он, и при каких обстоятельствах.

Заставив себя вернуться мыслями к действительности, он заметил, что группа остановилась подле алтаря и некоторые из австралийцев опустились на колени на стоявшие перед ними скамеечки и, перекрестившись, склонили головы в молитве.

Гарри последовал их примеру. И сразу же его охватили эмоции. К глазам подступили слезы, и ему пришлось напрячь всю свою волю, чтобы сдержать рыдания. Никогда в жизни он не испытывал такого страха и такого чувства одиночества, как сейчас. Он не имел никакого представления о том, куда можно пойти и что делать в следующую минуту. Внезапно ему чертовски захотелось вернуться к Геркулесу и остаться с ним.

Все еще стоя на коленях, Гарри повернул голову и бросил взгляд через плечо. Австралийская группа уже двинулась дальше, а на ее место подходили другие туристы. А с ними шли двое охранников в форме швейцарской гвардии и внимательно рассматривали посетителей. И держались они так, чтобы их присутствие было всем заметно. На них были белые рубахи с эполетами и темные брюки. Гарри не мог точно сказать издалека, но ему показалось, что на поясе у каждого висел чехол с рацией.

Гарри вновь повернулся к алтарю. Стой, где стоишь, приказал он себе. Если не суетиться и не делать резких движений, они не подойдут.

Пользуйся моментом, раз уж он выдался. Подумай. Куда идти, что делать.

Думай.

Наклоняя головы к земле, собаки натягивали поводки и тащили за собой вожатых, а с ними Роскани, Скалу и Кастеллетти через лабиринт грязных, почти не освещенных туннелей и в конце концов остановились у основания вентиляционного колодца станции Манцони.

Кастеллетти, самый низкорослый из троих детективов, скинул куртку и полез в шахту. Добравшись до дальнего конца, он обнаружил, что крышка не заперта, приподнял ее, высунул голову и окинул взглядом галерею, которая вела к выходу со станции.

— Он вышел отсюда. — Голос Кастеллетти, который спускался вниз, упираясь спиной в одну стенку, а руками и коленями в другую, гулким эхом разнесся по шахте и примыкавшим к ней ходам.

— А войти здесь он мог? — прокричал Роскани.

— Нет, без лестницы — никак.

Роскани взглянул на ближайшего к нему кинолога.

— Давай-ка посмотрим, откуда он вошел.

Через десять минут они вновь оказались в главном туннеле и прошли тем путем, каким шел Гарри, выбравшись из жилища Геркулеса. Собаки уверенно вели по следу, руководствуясь запахом свитера, доставленного из номера Гарри в отеле «Хасслер».

— Он в Риме всего четыре дня. Так откуда же, черт бы его побрал, он мог узнать об этих местах?

Голос Скалы разлетелся по туннелю, фонарь в руке детектива освещал путь сразу за кинологами, тогда как те направляли лучи фонарей перед своими собаками.