Джонатан Сантлоуфер - Дальтоник

Парень улыбнулся.

— А цвет?

— Цвет?

— Да.

— Хм… но здесь нет цвета.

— Что значит — нет? Вы что, спятили? Иногда вы напоминаете мне чокнутого.

— Хм… если вы имеете в виду градации яркости, или…

— Нет, цвет.

— Но картина черно-белая.

— Вы лжете. — Парень возбудился. — Решили поиздеваться надо мной?

— Зачем мне это делать?

— А затем… — Он не знал, почему художник так жесток к нему. Схватил с пола холст, поднес вплотную к лицу. — Здесь полно цвета. Неужели вы не видите?

Черт возьми, это уж слишком!

— Послушайте, мне пора уходить.

— Куда?

— Домой.

— Один последний вопрос. Пожалуйста.

Уэртер тяжело вздохнул.

— Ну.

— Ладно. Пусть картина черно-белая, но хорошая. Да?

— Да. Она прекрасно написана.

— Прекрасно? — Сильно моргая, парень уставился на художника своими грустными глазами. — На самом деле вы не считаете, что она прекрасно написана. Вы считаете, что она черно-белая и скучная. Вы считаете, что любой художник зря тратит время, если не использует цвет.

— Не понимаю, о чем вы говорите.

— Я видел вас… слышал, что вы сказали насчет черного и белого. Вы сказали, что это скучно.

— Ах вот оно что! — Уэртер рассмеялся. — Вы имеете в виду телевизионную передачу Кейт?

— Да.

— А теперь соберите, пожалуйста, все это. — Уэртер показал на картины. — Мы поговорим в другой раз.

— Но я хочу научиться. Очень хочу.

— Конечно, конечно. — Уэртер увидел на щеках парня слезы и поморщился. Надо поговорить с Кейт. Он уже сомневался, что она знакома с парнем. — Мы встретимся еще раз и поговорим обстоятельно.

Парень утер слезы и дождался, когда Уэртер отвернется.

Бойд Уэртер с трудом открыл глаза, попытался пошевелиться и почувствовал, что не может. Ужасно болела голова. Через несколько секунд он обнаружил, что привязан к креслу липкой пленкой. Запястья, лодыжки, торс — все было многократно обернуто пленкой. Он не мог определить, сколько времени находился без сознания. Последнее, что помнил художник, — это как парень, плача, собирал картины. Нет, потом было что-то еще. Рука парня, а в ней бутылочка с отвратительным химическим запахом. Он вспомнил, что попытался оттолкнуть руку, но затем все завертелось перед глазами.

— Вы сделали мне больно, — сказал парень, потирая руку.

— Что ты задумал, сукин сын?

Парень моргнул и посмотрел направо.

— Эй, Тони, погаси свет. — Подождал, заслоняя глаза, потом рванул к стене, нашел выключатель, и в мастерской стало сумрачно. — Приходится все делать самому. Премного благодарен, Тони.

Бойд Уэртер посмотрел на пустое пространство рядом с парнем.

— Я спрашиваю, что, черт возьми, ты затеваешь?

— Мне… мне нужна ваша помощь.

— Сначала развяжи меня! Немедленно! Ты что, мать твою, совсем спятил? — Уэртер начал извиваться, и кресло слегка подпрыгнуло.

Парень подскочил и примотал кресло к трубе отопления.

Уэртер приказал себе успокоиться.

— Что ты делаешь? Скажи, что тебе нужно. Я уверен, мы сможем договориться.

— Ш-ш-ш… — Парень наклонил голову набок, словно прислушиваясь к чему-то. — Что? Нет, Тони. Не сейчас! Извини. — Посмотрел на Уэртера. — Так что вы спросили?

— Я… хм… спросил, что тебе нужно.

— Поговорить.

— Поговорить?

— Ага.

Бойда Уэртера охватил ужас. К горлу подступила желчь, он чувствовал, что его вот-вот стошнит. «Нет, нужно держаться. Это же просто парень, какой-то хлюпик. Я справлюсь с ним, нужно только выиграть время».

— Я же сказал, мы можем поговорить в любое время.

— Нет, вы хотели, чтобы я ушел.

— Потому что устал.

— И вам они не понравились. — Парень показал на разбросанные по полу репродукции Френсиса Бэкона, Джонса и Сутина.

— Ты неправильно меня понял. Зачем бы я стал покупать картину Джаспера Джонса, если бы он мне не нравился?

— Он… болен и очень страдает. Вы это знаете?

— Кто?

— Джаспер Джонс.

— В самом деле?

— Да.

Уэртер не видел часы, но знал, что скоро должна прийти ассистентка Виктория. Нужно затянуть разговор.

— Сколько тебе лет? Двадцать два или двадцать три?

— Почему вы спросили? — Парень в это время беспорядочно двигался по мастерской, что-то бормоча себе под нос. Он действительно не знал, сколько ему лет.

— Мне… мне просто стало любопытно, что ты такой молодой и профессионально занимаешься живописью… — Уэртер, охваченный паникой, соображал, что еще сказать. — Я, хм… всегда хотел… иметь сына, чтобы можно было передать ему опыт.