Лиза Скоттолини - Вглядись в его лицо

— Если хочешь. С удовольствием познакомлюсь с Конни.

— Заходи и познакомься с ней. Тогда мне, может быть, покажется, что все будет хорошо.

Они подъехали к дому. Элен очень удивилась, увидев у своего крыльца пожилую соседку, миссис Нокс. Не обращая внимания на репортеров, старушка усердно орудовала лопатой, расчищая дорожку. Сердце снова сжалось от боли, вины и благодарности. Все-таки миссис Нокс не такая уж плохая!

— Пошли! — Марсело остановился во втором ряду, перекрыв выезд другой машине, и включил аварийную сигнализацию. — Бежать придется быстро. Пригни голову!

— Идет! — Элен взяла сумку.

Оба разом распахнули дверцы и выскочили наружу. Элен обежала машину, поскальзываясь на снегу. Марсело подхватил ее под руку, и они заспешили к крыльцу. Репортеры дружно бросились за ними, выставив вперед микрофоны, нацелив на них видеокамеры и крича — каждый свое:

— Элен, когда ты узнала, что он Тимоти Брейверман?

— Ты собираешься бороться за него?

— Марсело!

— Эй, Эл, откуда ФБР стало известно, кто твой сын?

— Элен, ты не хочешь дать интервью? Марсело, не беги так! Ты ведь наш коллега!

Элен неслась вперед, опустив голову; за ней бежал Марсело. Он не подпускал к ней представителей прессы. Проваливаясь в снег, Элен добралась до крыльца и взбежала по ступенькам. И тут же распахнулась дверь. На пороге стояла Конни.

— Конни! — истошно закричала Элен, увидев няню, и, рыдая, бросилась к ней.

Марсело уехал домой. Элен и Конни сидели в гостиной. Элен успела рассказать Конни все, что та еще не знала. Обе не переставая плакали, вытирая глаза платками из стоявшей между ними коробки. Будущее казалось им ужасным: Уилл навсегда ушел из их жизни.

— Поверить не могу, — хрипло говорила Конни, в очередной раз промокая бумажным платком мокрые глаза. — Так нельзя!

— Да. — Элен все время гладила Орео-Фигаро, который устроился у нее на коленях, свернувшись клубочком.

— Не обижайтесь на меня, но… Я, как приехала, сразу поднялась в его комнату. А там все его вещи. Игрушки, книжки… — Конни тяжело вздохнула; грудь под свитером вздымалась и опускалась. — Ну, я по привычке, машинально убрала все по местам, а дверь в детскую закрыла. Мне показалось, вам не захочется туда заходить. Вы не обиделись?

— Конечно нет. Вы все всегда делаете правильно.

Конни печально улыбнулась; хвостик свесился на плечо.

— Надо было мне чаще ему читать. Я мало ему читала…

— Вы очень много ему читали.

— А кто упрекал меня в том, что я читаю мало? — Конни вскинула голову и посмотрела на Элен блестевшими от слез глазами. — Ведь упрекали меня, сознайтесь!

— Вы — лучшая няня, о которой можно только мечтать.

— Ох… — Голос у Конни задрожал, и она снова разразилась слезами.

— Правда. Вы даже не представляете, насколько я вам благодарна! Я бы не смогла работать, если бы не вы, а работа мне была очень нужна. Ради Уилла и ради себя самой я не имела права терять работу.

— Спасибо за то, что вы так считаете.

— Жаль, что я не говорила вам этого раньше… Я вспоминала вас с благодарностью по тысяче раз на дню, правда-правда. — Элен почесала кота за ухом, и тот радостно замурлыкал. Теплая шерстка согревала пальцы. — А знаете, я ведь немножко ревновала.

— Кого?

— Уилла к вам. Вы с ним столько времени проводили вместе. И по-настоящему сблизились. И мне не очень нравилось, что вы так любите его, а он так любит вас. Я даже боялась, что он любит вас больше, чем меня.

Конни замолчала и склонила голову набок. Гостиная утопала в солнечных лучах; они были такими яркими, что слепили глаза. Элен и сама не понимала, почему вдруг рассказала Конни о том, что ревновала к ней Уилла. Слова вырвались как будто сами собой, и ей неожиданно стало легче. Она продолжала:

— Простите меня! Теперь-то я понимаю… Чем больше людей, которые любят мальчика, тем лучше. Мы обе по-настоящему полюбили его. — Элен почувствовала, как глаза снова наполняются слезами, но смахнула их тыльной стороной ладони. — Раньше мне казалось, что ребенок — своего рода сосуд: если переполнить его любовью, он разобьется. А теперь я понимаю, что ребенок — как океан. Можно бесконечно изливать на него свою любовь — пусть переливается через край!

Конни шмыгнула носом.

— Я с вами согласна, а теперь вы меня послушайте. Уилл меня, может, и любил, но уж вас-то он всегда отличал. Мать — человек особенный, и он всегда чувствовал разницу.

— Вы так думаете? — Элен в очередной раз промокнула глаза. Теперь, после того, как Уилла забрали, слова Конни ранили особенно больно.