Роберт Блох - Психоз 2

Неожиданно туман рассеялся, и он увидел ее, увидел обнаженную Джан, которая извивалась, достигнув кульминации, — и этой кульминацией для нее стала смерть.

И вдруг он увидел кое-что еще — то, что лекарства и туман скрывали от него все эти годы и о чем он совершенно забыл. Маленький пятилетний мальчик вылезает из-под стола и смотрит на секрет Mamma mia. Маленький мальчик, который потерял сознание не от страха, а оттого, что у него эрекция.

Как и сейчас.

Казалось, после многих лет мечтаний он стал импотентом, подобно Норману Бейтсу. Но это не так. Норман был мужчиной и с Мэри Крейн, должно быть, повел себя как мужчина. И он тоже мужчина, а это значит, что он исполнит свою роль. С Джан…

Она стонала, наслаждаясь тем, что делал Рой. Это было хорошо, так хорошо, да и он сам был хорош. Сейчас даже еще лучше, потому что, когда она посмотрела на него, его лицо изменилось и на ней тотчас оказался Адам Клейборн, как ей и хотелось несколько раньше в этот вечер. Правда, черты его лица были размыты, и ей показалось, что все это с ней проделывает Пол Морган. Она закрыла глаза, сказав ему, чтобы он прекратил, но когда открыла их снова, то поняла, что происходит нечто ужасное: лицо Пола исчезло, и теперь она занималась этим с Санто Виццини. Он тяжело дышал от усердия, из-под мышек тек пот, пахнувший духами. Джан потянулась к его лицу и вонзила в него ногти. То, что было теперь над ней, не имело лица, во всяком случае, она видела только расплывчатое пятно. И тем не менее что-то внутри ее подсказало ей, кто это был.

Норман Бейтс.

Всякий раз это был он, он проделывал с ней все это, остальные лица были только масками. А вот его лицо было настоящим, и ей хотелось отчетливее разглядеть его, ей это было необходимо.

И тут раздался крик, и Джан проснулась. Широко раскрыв глаза, она принялась всматриваться в темноту спальни.

И снова крик и затем сильный стук в дверь.

Джан откинула одеяло, включила лампу и всунула ноги в тапки, стоявшие возле кровати. Схватив со спинки стула халат, она побежала по коридору.

— Открой…

Голос Конни с той стороны входной двери.

Джан открыла дверь, за которой, окутанная туманом, стояла Конни. Она вся дрожала и плакала.

— О господи, дорогая, что с тобой?

— Просто я пришла домой. — У нее было заплаканное лицо, как у ребенка.

Джан кивнула.

— А где твой ключ?

— В сумочке… не могла его найти… он там был…

— Он?

Конни указала в направлении затянутой туманом улицы.

— Какой-то мужчина… стоял за деревьями, когда я вышла из машины. Мне показалось, он идет за мной…

Джан посмотрела мимо дрожавшей подруги.

— Я никого не вижу.

— Наверное, он убежал, когда я закричала. Но он там был… я видела его…

Запахнув поплотнее халат, Джан двинулась по дорожке.

— Нет! Не ходи туда! — закричала Конни.

Но Джан уже подходила к деревьям. И, остановившись за ними, нагнулась и подняла с земли маленького светлого котенка.

Котенок не сопротивлялся и не двигался.

Потому что у него было перерезано горло.

Клейборн проспал много часов, но не чувствовал себя отдохнувшим.

Слишком многим полнилась его голова, слишком многое нужно было обдумать. Он побрился и оделся, мысленно перебирая события последних суток. Встреча с Виццини, разговор с Дрисколлом, эпизод с Джан.

Эпизод? Это было нечто гораздо большее. Если бы только ему удалось достучаться до нее, заставить ее понять, что ее безопасность важна для него потому, что она сама нужна ему. Но он не сумел этого сделать, и опасность оставалась. А тем временем уже наступила суббота; время уходило.

Он быстро подошел к телефону и попросил соединить его со Стейнером.

— Да, он в больнице, — сказала ему Клара. — В четверг вечером его отвезли в окружную больницу. Бронхиальная пневмония. Вы же знаете, здесь всю неделю шли такие ужасные дожди…

Клейборн спрашивал и получал ответы. Нет, доктор Стейнер не в отделении интенсивной терапии, но ему нельзя звонить и его нельзя навещать, по крайней мере в течение нескольких дней. И, насколько ей известно, из коронерской службы тоже ничего пока не слышно. Шериф Энгстром ждет его, чтобы расспросить, говорит, понедельник — крайний срок.

— Да ведь вы к тому времени уже вернетесь, с Божьей помощью. Нам тут нелегко…

Клейборн поблагодарил ее и повесил трубку. «Нелегко», — сказала она. Всем нелегко. Но ни для жалости к самому себе, ни для взаимных обвинений не было оснований. Достаточно признать, что пока он ничего не достиг. Стейнер был прав — он врач, а не детектив. И он стал жертвой самой распространенной среди людей его профессии ошибки — настолько заинтересовался человеком, что перестал заниматься его проблемой. Меж тем детектив знает, что заниматься проблемой — самый верный способ найти решение.