Роберт Блох - Психоз 2

Сон о том, будто его свободу ограничили, — это был сон о наказании. Никто не наказал его за то, что он позволил Норману сбежать, и таким образом он наказывал сам себя.

Предпринятое им путешествие было еще одним выражением чувства вины. Он отправился в полет, полет, который стал для него своего рода бегством. Но от ответственности убежать невозможно.

И здесь начиналось его расхождение со Стейнером. Он действительно был ответствен. Если Норман добрался сюда, то Клейборн должен найти его, и найти быстро. Может, у него и нет веских доказательств своего предположения, но и у Стейнера с Энгстромом нет доказательств обратного. Во всяком случае, пока. А раз доказательств нет, он должен действовать, полагаясь на свою интуицию, убеждения, профессиональный опыт.

Но, помимо профессионального опыта, существовало и кое-что еще. Норман был не просто одним из его пациентов. Когда видишь кого-то каждый день на протяжении многих лет, завоевываешь доверие этого человека, узнаешь о самых потаенных его желаниях, даешь ему советы и направляешь в трудную минуту, такие отношения можно назвать только одним словом. Норман — его друг.

Друг в беде. К черту профессиональную реакцию. Он был здесь, потому что Норман нуждался в помощи.

Клейборн свернул вправо и двинулся на восток по шоссе Вентура. Сверяясь с дорожными указателями, он покинул шоссе на пересечении с бульваром Лорел-каньон, проехал около полумили к югу и свернул налево, на бульвар Вентура.

«Коронет стьюдиос» должна была находиться на расстоянии мили, если двигаться по этой улице, а потом свернуть на север и проехать один квартал. Однако необходимости ехать туда прямо сейчас не было. Сейчас требовалось найти место, где можно остановиться.

Он ехал медленно, разглядывая мотели, попадавшиеся ему на пути. Большинство из них стояли вплотную к тротуару, в одном ряду с ветеринарными клиниками, коктейль-барами и парковками. То, что он видел, не привлекало его; ему не нужны были бассейн с подогревом и цветной телевизор. Клейборн искал место в стороне от оживленной городской артерии, подальше от уличного шума.

И тут, взглянув вправо, он увидел его.

Мотель «Рассвет».

Вывеска была ветхой, как и скромное сооружение под ней в форме буквы L, но имелись внутренний двор и парковка, и это искупало прочие недостатки. Бассейна он не заметил, и только одна машина стояла на парковке у входа в офис, что, как он надеялся, гарантировало тишину и спокойствие.

Клейборн подъехал к мотелю, заглушил мотор и вышел из машины, сразу ощутив боль в затекших ногах. Он направился к офису, щурясь от лучей закатного солнца. Потянув на себя дверь, он оказался в долгожданной прохладной полутьме.

Несколько секунд Клейборн ничего не видел, но, когда глаза попривыкли к скудному освещению, он разглядел небольшой вестибюль. За видавшим виды кофейным столиком с металлической пепельницей и разбросанными вокруг нее журналами стояли стулья с пластиковыми спинками. Вдоль правой стены разместилось неразлучное трио автоматов, предлагавших путнику лимонад, черствые шоколадные плитки и сигареты по завышенным ценам. Слева тянулась пустая стойка, а за ней, в окружении потускневших фотографий в рамках, висели стенные часы, обратившие на себя его внимание своим настойчивым тиканьем.

Он уставился на циферблат и стрелки часов. Почему мы персонифицируем Время? Потому ли, что боимся признать, что нашим жизням отмерен срок какой-то безличной силой, которой нет дела до нашего прихода в этот мир и ухода из него? Время — наш таинственный властелин; наделяя его лицом и руками, [45] …наделяя его лицом и руками… — Непереводимая игра слов: англ. face означает и лицо, и циферблат, a hands — и руки, и стрелки часов. мы пытаемся превратить его в своего слугу.

Клейборн пожал плечами. Довольно философствовать; это всего лишь часы, и он просто устал. Часовая стрелка стояла на шести, хотя его наручные часы утверждали, что уже восемь. Он перевел их на местное время, однако его внутренний хронометр продолжал работать по-прежнему. Ему требовалось как следует отдохнуть ночью, чтобы свыкнуться со сменой часовых поясов и восстановить силы.

Где же хозяин?

Подойдя к стойке, он увидел звонок и надавил на него указательным пальцем. Потом отошел в сторону и принялся ждать, рассматривая меж тем фотографии на стене. Часы тикали, а на фотографиях, развешанных на стене, время остановилось.

Изображения и сделанные чернилами подписи несколько выцвели под действием солнечных лучей, однако лица в рамках по-прежнему бодро улыбались, хранимые темнотой далекого прошлого. Позы и одежда говорили о принадлежности этих людей к шоу-бизнесу, хотя Клейборн узнал лишь одного из них: то было единственное неулыбающееся лицо, смотревшее из теней.