Себастьян Фитцек - Ночь вне закона

– Да.

– Хорошо.

– Нет, Бен, ничего не хорошо. И уже никогда не будет. Я знаю, что сейчас несправедлива. Но этого не случилось бы, не будь ты всю свою жизнь таким трусом.

«Как ты сказала?»

– Трусом? Дженни, пытаясь спасти жизнь нашей дочери, я рискую собственной…

– Да. Рискуешь. Ты только это и делаешь. Ты постоянно рискуешь потерять все, что у тебя есть. Потому что живешь импульсивно, одним днем. Не принимая решений. Не беря на себя ответственности. Ты позволяешь сделать из себя игрушку. Поэтому мы не подходим друг другу. Я возьму сейчас все в свои руки и поеду в клинику. А ты продолжай играть в свою игру.

Щелчок.

Еще никогда тишина не казалась Бену такой невыносимо громкой.

Ничто не причиняет такую боль, как правда из уст любимого человека.

Похожие слова, которые он уже слышал сегодня от отца, словно лезвиями резали ему слух. Бен не удивился, если бы его уши начали кровоточить. Да, Дженни была несправедлива. Но Бен также знал, что она, черт побери, права.

«Но что мне делать?»

– Я люблю тебя, Дженни, – сказал он в трубку, в которой его уже никто не слушал.

Потом еще раз проверил входящие сообщения, но от психопата по-прежнему ничего не было.

Он кликнул на ссылку с веб-камерой и почувствовал покалывание в сердце, когда увидел Джул, лежащую на больничной кровати. Неизменившуюся. Беспомощную. Но живую.

Не зная, что ему делать, Бен вернулся в сакристию.

Арецу за столом чуть вздрогнула, когда он открыл дверь, но в целом ей стало лучше. Во всяком случае, она уже разговаривала с пастором – тот как раз задал ей вопрос, ответ на который хотелось бы услышать и Бену.

– Не хотите рассказать мне, что именно там произошло?

Бен придвинул себе стул.

– Я тоже хочу это знать. Что, ради всего святого, случилось у такси?

– Я понятия не имею, – пробормотала Арецу. – Видимо, у меня был контакт с кровью.

Она посмотрела на пастора.

– Знаете, в детстве меня травили одноклассники. И сегодня привкус и запах крови заставляют меня отключаться от реальности. Особенно если это моя кровь. Например, я не помню, как добралась сюда. Я только боюсь, что совершила что-то плохое.

– Там лежал труп, – безжалостно сказал Бен.

Арецу задохнулась, словно от удара в грудь. Ее глаза расширились.

– Что ты такое говоришь?

– Мужчина. Застреленный.

Глаза Арецу наполнились слезами. Голос задрожал.

– О господи, – в отчаянии произнесла она. – Значит, на этот раз я действительно кого-то убила.

– На этот раз?

Бен посмотрел на Баху, который сосредоточенно следил за разговором. Если священнослужитель теперь все-таки задумался о звонке в полицию, то, по крайней мере, не подал виду.

Арецу кивнула и, немного помедлив, начала своего рода монолог. По выбранным ею формулировкам можно было предположить, что она не в первый раз доверяется кому-то, кто, как пастор, владел искусством слушать.

– Мне было тринадцать лет, и я училась в седьмом классе, когда умерла в первый раз. Потому что они убили мою душу. Меня недолюбливали уже в начальной школе, но в гимназии началась настоящая травля. Когда они нашли мой дневник, в котором я писала о Нильсе… – Арецу запнулась. Отвела взгляд, посмотрела на распятие на стене и моргнула. – Нильс Освальд был моей противоположностью. Привлекательный, популярный, плохо успевал в школе. Все красивые девочки были открыто влюблены в него. А все некрасивые тайно, как и я.

Она нервно потеребила мочку уха и криво улыбнулась.

– Я мечтала, чтобы он поцеловал меня. Очень сильно мечтала. К сожалению, я доверила это желание своему дневнику, который Патрик, самый большой идиот в школе, вытащил у меня из рюкзака. И зачитал это всему классу. Что, по сути, оказалось не так уж страшно. Потому что среди всех тех, кто меня высмеял, был один мальчик, который лишь яростно качал головой.

– Нильс! – вырвалось у Бена, и Арецу кивнула.

– Да. После уроков он ждал меня у велосипедной парковки со скейтбордом под мышкой и спросил, не хочу ли я проводить его до станции метро. Я думала, он собирается посмеяться надо мной. Весь путь до Теодор-Хойсплац я ждала, что он крикнет «Обманули дуру!» и его друзья выпрыгнут из-за дерева или припаркованного автомобиля, чтобы облить меня свиной кровью из водяных пистолетов, как в романе Стивена Кинга «Кэрри». Но все было наоборот.

– Он поцеловал вас, – опередил ее пастор, и Арецу снова кивнула. На глаза опять навернулись слезы.

– На прощание, на лестнице в метро. Быстрый робкий поцелуй, но он был настоящий. Нильс сказал, что в выходные хочет сходить со мной в кино. Я была самым счастливым человеком на свете. Ровно пятьдесят четыре минуты. Потом поступил звонок.