Эрин Келли: Он сказал / Она сказала

В наше время появились телефонные приложения. Места с хорошей погодой отыскать гораздо проще, да и предсказания точнее. Большинство групп не знают точно, откуда будут смотреть затмение, и определяются только минут за пять до начала. Кладу телефон экраном вниз. Если зацикливаться на погоде, можно с ума сойти. К счастью, я умею отметать тревожные мысли. Порой мысли о прошлом все-таки одолевают, но и тогда они лишь скользят по глади сознания – такое бывает не часто, когда на горизонте маячит очередное затмение и у Лоры проступают первые симптомы. В эти редкие моменты появляется чувство, что, с тех пор как мы покинули Лизард, жизнь как будто протекает под вспышками неонового света. Постепенно привыкаешь к непредсказуемому, но постоянно мигающему стробоскопу, хотя прекрасно знаешь, что рано или поздно такая жизнь приведет к нервному срыву или вызовет аневризму сосудов.

По лестнице плывет аромат свежесваренного кофе. Лора в кухне – это пять ступеней вниз. Наш чахлый сад на заднем дворе погружен в темноту. Лора налила мне в кружку кофе и завернула с собой сэндвич. Целую ее за правым ушком, вдыхая терпкий запах волос.

– Наконец-то я обрел покорную домохозяйку. Всю жизнь о такой мечтал. Надо почаще от тебя уезжать.

Чувствую, как дрогнули ее щеки – улыбается.

– Это все гормоны, не привыкай.

– Давай-ка ты ляжешь, когда меня проводишь. Обещаешь?

– Честное слово, – отвечает Лора.

Я ее знаю. Во мне теплилась надежда, что с беременностью ее энергия утихнет, но гормоны только подбросили дров, и целый день она носится как электровеник, а вечером около девяти уже валится с ног. Лора протирает стол и ставит кофейные кружки в раковину. Она поворачивается ко мне спиной, и тут я ловлю движение, понятное только мне, и сердце обрывается. Она будто бы стряхивает с предплечья невидимую паутину. Я наблюдаю это месяцы, если не годы. Значит, Лора думает о Бесс. Как же мне хочется, чтобы она, как и я, умела отметать неприятные мысли о прошлом! К чему тратить нервы, ожидая чего-то, что, может, вообще никогда не случится?.. На нее находит каждый раз, когда близится затмение, хотя о Бесс ничего не слышно уже девять лет.

Лора оборачивается с улыбкой, чересчур жизнерадостной для того, чтобы быть искренней, – бодрится ради меня. Не знает, что я заметил.

– Что будешь делать? – спрашиваю, чтобы понять ее настрой.

– Позвоню клиенту, потом разберусь с налогами. А ты?

У меня отлегло от сердца – шутит, значит, все в порядке. Когда близится приступ, чувство юмора у нее испаряется.

Я упаковал рюкзак три дня назад. Самое тяжелое и громоздкое в нем – приспособления для съемки: объективы, зарядки, штатив, батарейки, защита от дождя. Все в двойном количестве, про запас. Камера в отдельном чехле. Это слишком хрупкая и ценная вещь, чтобы сдавать ее в багаж. Телефон прячу в нагрудный карман оранжевой ветровки.

– Шикарно, – фыркает Лора. – Все взял?

Кладу сэндвич в другой карман, проверяю, где карточка на метро, и закидываю на спину рюкзак. Сгибаюсь под его тяжестью.

Внезапно с лица Лоры сползает улыбка, и она дважды потирает предплечье. На этот раз мы смотрим друг на друга. Прятаться бесполезно. Объясняться тоже. Остается лишь немного подбодрить ее.

– Я проверял списки пассажиров. Там нет никакой Бесс Тейлор. Вообще никаких Тейлоров. И никаких Элизабет. Нет женских имен ни на «Б», ни на «Э».

– Это еще ни о чем не говорит, ты сам прекрасно знаешь.

Конечно, знаю. Лора считает, что Бесс изменила имя. Я думаю иначе – это просто паранойя. С таким именем исчезнуть проще простого. Лоре так кажется, потому что мы сами сменили шкуру. Зачем иголке прятаться в стоге сена, если можно затеряться в чистом поле?

– Пусть на корабле ее нет, она может поджидать тебя на суше.

Отвечаю нарочито медленно:

– Если она там, то будет искать на фестивале. Где-нибудь, где играет музыка и стучат барабаны. А я еду с американскими пенсионерами. Да и вообще, Торсхавн – большой город, одиннадцать тысяч жителей, плюс съедутся толпы туристов. К тому же я замаскирован. – Поглаживаю бороду. – Буду ходить с перископом и заглядывать за каждый угол.

Приставляю козырек ладони ко лбу и прищуриваюсь. Лора не смеется.

– Если что, Мак живет прямо за углом, Лин – в двух кварталах, моя мама в часе езды, и твой отец постоянно на связи, звони ему в любое время.

– Ничего не могу с собой поделать, Кит.

Лора отчаянно ненавидит себя за то, что не сдержала слез – вижу, как она кусает нижнюю губу. Притягиваю ее к себе и запускаю пальцы под спутанный пучок. Она любит, когда я так делаю. По водонепроницаемой ткани скользит слезинка.