Эрин Келли - Он сказал / Она сказала

Я собрала сумку на случай экстренной необходимости, сунула заметки по родам в боковой карман. И доктор, и свекровь говорят, что они не понадобятся, но не приготовить сумку – значит искушать судьбу. Я не переживаю из-за родов. На тридцать седьмой неделе мне предстоит кесарево сечение. Что меня беспокоит, так это новые отношения, которые возникнут после. Я стану матерью двоим детям, а мы станем родителями. Не представляю, как это будет – мы с Китом уже не вдвоем. Всю жизнь я делила с кем-нибудь на двоих – сначала я и мама, потом я и отец, затем череда близких друзей в школе, в колледже я и Лин, а теперь я и Кит. Конечно, между нами порой незримо присутствует Бесс. Я вспоминаю о ней каждый раз, когда вижу или нащупываю шрам Кита – глубокую борозду с бугорками.

Звенит дверной звонок. Почти каждый день почтальон приносит мне посылки для других. Я работаю дома, поэтому соседи по Уилберхэм-роуд постоянно просят принять их заказы. Мне не трудно. По крайней мере, теперь, когда я жду ребенка. Против громоздких вещей я никогда не возражала. Когда-то у нас в холле почти целую неделю простоял комплект садовой мебели для 32-го дома. Боль причиняли только детские вещи – Ронни постоянно приходили посылки из магазинов. Пакеты с крошечной одежкой были злой насмешкой, визгливый голос в голове твердил: «Выбрось их, выбрось их, выбрось их».

Холл, открывающийся сразу же после входной двери, – мое любимое место во всем доме. Пол выложен старинной плиткой с витиеватыми узорами – на «E-Bay» такая стоит тысячи фунтов, а входная дверь – настоящее произведение искусства с четырьмя подсвеченными окошками. Через цветное стекло я разбираю, что это не почтальон, а Мак. У него теперь довольно своеобразный профиль. Он начал отращивать бороду еще до того, как она вошла в моду, и теперь стал похож на писателя Д. Г. Лоуренса. В сравнении с пышным рыжим облаком на лице Мака бородка Кита смотрится как легкая небритость.

– Чем обязана? – снимаю цепочку и распахиваю дверь.

На Маке тяжелые ботинки и твидовые брюки на подтяжках, натянутых поверх рубашки с коротким рукавом. В руках у него большой коричневый бумажный пакет, похожий на те, куда американцы складывают покупки в магазине – как показывают по телику, только на этом логотип «Кофе/Кость». Это я придумала написать именно так, через косую черту.

– Кофе без кофеина для кальция, хлеб грубого помола, на десерт пара кексов. А еще свежевыжатый сок. – Он вынимает четыре пластиковых стакана с дырочками в крышке под соломинку – фиолетовый, желтый, оранжевый и зеленый; судя по оттенку, внутри болотная жижа.

– Что это за фигня? Эктоплазма?

– Конопля и пырей. – Он расставляет их на кухонном столе. – А вот и гвоздь программы.

Это бульон из мозговой косточки, на самом деле вкусный и наваристый. Весь район его обожает.

– Присматривать за тобой так, как Кит, я не смогу, но уж накормить обязан.

– Ну, что ты, не стоило… – Рот наполняется слюной, и я понимаю, что и вправду еще ничего не ела. – Проходи.

– Извини, я побежал. Жди меня примерно в это время каждый день, пока Кит в отъезде. Если что-то нужно, ты скажи, ладно? Как ты вообще?

– Думала, что заработаю приступ панической атаки, когда он уезжал, но вроде все прошло. Справилась.

Мак отступает на шаг.

– Может, Лин позвонить?

Все ясно. Если надо принести лекарств или что-то сделать для будущих малышей – это он пожалуйста. Все бросит и примчится. Однако эмоции – по бабской части. Мак совсем не изменился.

– Нет, не надо.

Лин работает в соцзащите. Наверняка стучится в дверь какой-нибудь запущенной квартирки с переводчиком на буксире, а то и с полицией. Чтобы я решилась ее отвлечь, должно стрястись что-то серьезное.

– Ну ладно, мне пора. – Он неуклюже наклонился и чмокнул меня в щеку. – Вечером сижу с детьми, а завтра заскочу.

Лин с Маком давно не вместе – расстались примерно тогда, когда у нас с Китом закрутилась вся эта история. Но, расставшись, они ладят куда лучше, чем прежде, да так, что Лин умудрилась забеременеть еще раз. Их девчонки, Джуно и Пайпер, живут на два дома – в районе нашей же «Стремянки», их разделяют четыре улицы. Если считать нас с Китом, то на три. У них тут даже есть своя комната, по крайней мере пока.

Я выливаю бульон в раковину и возвращаюсь к себе. На столике в прихожей стоит светящийся глобус – детская игрушка, в которую я влюбилась на благотворительной распродаже. Провожу пальцем по маршруту Кита, пролегающему через суровое Северное море. Я могу закрыть весь путь до точки, где затмение будет полным, подушечкой большого пальца. Фарерские острова такие крошечные, даже мизинец накроет. Слишком крошечные, чтобы там спрятаться.