Виктор Пронин - Ошибка в объекте

— К какой же категории относится Свирин?

— К первой. Он был хорошим работником.

— Был?! — вскрикнула женщина на заднем сиденье.

— Но ведь он в больнице, хворает… Следовательно, можно сказать, что был…— сокрушенно проговорил начальник.

Женщина ничего не ответила. Вжавшись в угол машины, она поднесла мокрый комочек платка ко рту и невидяще уставилась в окно.

Так и не проронив больше ни слова, они приехали в больницу.

— Женщина умерла,— сказал главврач, отведя Демина в сторону.

— Есть какие-то предположения?

— Зачем вам предположения, Валентин Сергеевич. Завтра после вскрытия дадим обоснованные выводы, на которые можно опереться в вашей сложной и небезопасной работе,— улыбнулся главврач.

Свирина медленно вошла в палату, остановилась. Она увидела совсем не то, что ожидала,— на кроватях лежали перебинтованные люди и не видно было ни их лиц, ни рук. Решившись, подошла к одной кровати, к другой, беспомощно оглянулась на Демина и главврача.

— Как же быть… Я не могу сказать наверняка… Может быть, одежда осталась?

— Это мысль,— сказал Демин.

Подойдя к вороху обожженной, окровавленной одежды, женщина перевернула одну вещь, вторую. Только по дрожащим рукам можно было догадаться о ее состоянии.

— Вот,— сказала она, выдернув из кучи прокопченную тряпицу.— Это его носок. Володин.

— Вы уверены?

— Я сама его вязала. Мои нитки, узор… А вот я штопала носок, нитки оказались плохими, быстро протерлись…

— Значит, у вас нет сомнений? — спросил Демин.

— Это Володина одежда.

— А что за человек ваш племянник? — спросил Демин у женщины, когда они расположились в углу на скамейке под фикусом.

— Человек как человек… Не хулиганил, не скандалил… Мать его померла давно, ему и десяти не было, с тех пор вместе живем. Женился, было дело, хорошая вроде женщина, ребеночек у них родился. А потом…

Демин не перебивал, не торопил, понимая, что женщина может попросту замолчать. Не так уж часто случается нам делиться с кем-то своими бедами и заботами. Все стараемся в себе носить, чтоб не подумал кто, не дай бог, что мы слабы, что нам нечем за квартиру платить, что кто-то нас не уважает, а наше неуважение кому-то смешно. Даже самому близкому человеку не решаемся раскрыться, потому что сами не знаем, что в нас хорошего, что плохого. Слабость нам кажется постыдной, желания — незаконными, надежды, конечно же, глупы. А мечты… Само слово так замусолено, что никто не смеет и заикнуться, что есть у него эти самые, как их… мечты. Таимся, таимся и только по случайно оброненным, неосторожным словам догадываемся о собственных желаниях. И нужна какая-то встряска, беда или счастливая встреча, чтобы мы сами поняли, чего хотим, чего боимся…

— Что же было потом? — спросил Демин.

— Ну, что… Ушла она от него. Познакомилась с офицером… Капитан… Китель, погоны, усы… А у Володи телогрейка с прожженным подолом, плотницкие обязанности, рост… Ростом он тоже не вышел. Ушла Галина и ребеночка увезла. Сейчас где-то на Кольском полуострове живет, пишет… Да, пишет Володе, про девочку рассказывает, он тоже ей отвечает…

— Может, вернуться хочет?

— Нет,— женщина махнула рукой.— Володя надеялся, но она прямо сказала… Да у нее уже с этим капитаном сын родился, три года уже ему, какое возвращение?

— И что же Володя, запил?

— С чего это вы взяли?-оскорбилась женщина.— Ничуть. Он и раньше не пил, и сейчас в рот не берет.

— Простите, это очень важно… Он действительно не пьет или же вам хочется, чтобы он не пил?

— Он в самом деле не пьет. И никогда не пил.

— А что же директор говорит… Прогуливал Свирин, дескать…

— У них если не прогуливаешь, то тебя и уважать не будут. А так ценят, боятся, чтоб еще больше не прогуливал, ублажают всячески. То путевку, то премию дадут. К Жигунову захаживает иногда… Они пьют, а он сидит, смотрит… Наливает, за бутылкой сходит. Им-то уже могут и не дать, а он трезвый, ему не откажут. В долг и то дают, дружки этим пользуются…

— Так,— протянул Демин.— Кое-что меняется.

— Я уж сходила к нему на работу, поговорила с ребятами… К ним вчера утром заявился старый Жигунов. У него в пятницу был день рождения. Сам он уйти не мог, вот Володя с его сынком-то, с Мишей, и повели домой. У Жигуновых разлад, а на день рождения заявился старик к сыну… Душа потребовала, видно. Вначале, когда Миша только женился, вместе жили, а потом в один день разъехались, и до сих пор сын к старику ни ногой. А тут вдруг тот сам к нему на работу, да еще пьяный…