Харлан Кобен - Всего один взгляд

Он нагнулся над Грейс. Она пыталась бороться, но он с неожиданной силой приподнял ее и перевернул на живот. Больным боком Грейс приложилась о пол, и от новой, иной боли перед ее глазами опять все поплыло. Они по-прежнему были в передней. Похититель сел на Грейс верхом. Она пыталась вырваться, но он придавил ее сверху.

Грейс не могла даже пошевелиться.

— Пожалуйста, расскажи, как к тебе попала та фотография?

К горлу подступили слезы, но Грейс не позволила себе этой слабости. Не будет она перед ним унижаться. Она повторила, что ездила в фотоателье и получила фотографию с остальными снимками. Сидя на спине своей жертвы — его колени приходились как раз у ее бедер, — кореец указательным пальцем прикоснулся к сломанным нижним ребрам. Грейс попыталась дернуться. Он нашел точку, где было больнее всего, и задержал там палец. Секунду он ничего не делал. Грейс рванулась сильнее, замотала головой, начала биться. Он подождал секунду, другую…

И вдавил палец между двух сломанных ребер.

У Грейс вырвался вопль.

Ровным голосом кореец повторил:

— Пожалуйста, расскажи, как к тебе попала та фотография?

Она уже плакала. Кореец убрал руку. Она снова начала объяснять, подбирая другие слова в надежде, что это прозвучат убедительнее и достовернее. Он не произнес ни слова.

И снова приставил палец к сломанным ребрам.

В этот момент у него зазвонил сотовый.

Кореец вздохнул, оперся обеими руками о спину Грейс и поднялся на ноги. Боль в боку стала просто жуткой. Грейс услышала странный воющий звук и лишь секунду спустя поняла, что исходит он из ее рта. Она заставила себя замолчать. Ей удалось повернуть голову и посмотреть на корейца. Не спуская с нее глаз, азиат достал телефон из кармана и открыл его.

— Да.

В голове у Грейс была одна мысль — пистолет.

Похититель смотрел на нее. Тянуться за пистолетом сейчас было самоубийством, но Грейс больше не могла мыслить рационально. Ей хотелось лишь одного — избежать дальнейшей боли. Любой ценой. Несмотря на риск. Избавиться от боли.

Кореец держал телефон у уха и что-то слушал.

Эмма и Макс. Их лица плавали перед глазами Грейс в радужном тумане. Грейс изо всех сил вгляделась, и случилось нечто странное.

Лежа на животе, прижимаясь щекой к полу, она улыбнулась. Искренне. Но не от теплых материнских чувств, хотя образы детей и согрели ей сердце, а от специфических воспоминаний.

Когда Грейс была беременна Эммой, она заявила Джеку, что хочет рожать естественным образом и не позволит пичкать себя обезболивающими. Они с мужем три месяца по понедельникам аккуратно посещали курсы Ламаза и осваивали дыхательные упражнения. Джек сидел сзади и поглаживал ей живот. Он начинал: «Хи-и, хи-и, хо-о, хо-о», а Грейс подхватывала. Джек даже купил футболку с красной надписью «Тренер» спереди и «Команда „Здоровый малыш“» сзади, а на шею повесил свисток.

Когда начались схватки, они помчались в больницу в боевой готовности, настроенные на тяжкий труд, который окупится сторицей. Когда схватки усилились, супруги начали свои хи-и-и и хо-о-о, и все шло очень неплохо, пока Грейс не стало по-настоящему больно.

Несостоятельность их плана мгновенно стала очевидной — с каких это пор дыхательные упражнения стали синонимом обезболивающих? Идиотская — ну, мужчина же разрабатывал — концепция стойкого принятия родовых мук моментально испарилась, и здравый смысл, долгожданный здравый смысл, наконец достучался до сознания роженицы.

Грейс вытянула руку, ухватила Джека за некую часть мужской анатомии, подтянула мужа поближе, чтобы он расслышал ее сдавленный шепот, и велела отыскать и привести анестезиолога. Немедленно! Джек пообещал, и Грейс не без сожаления отпустила указанный орган — слово есть слово. Джек побежал за врачом, но было уже поздно — схватки участились, начались роды.

И причина, почему Грейс улыбалась сейчас, спустя восемь лет, была в том, что тогда боль была сильнее, а Грейс ее выдержала. Ради дочери. А затем, как ни странно, приняла такую же боль ради Макса.

«Так что — валяй!» — зло подумала она.

Может, она в бреду? Да нет, без всяких «может», она точно в бреду. Но ей все равно. Грейс улыбалась. Она видела прелестное личико Эммы. Она видела забавную мордашку Макса. Стоило ей моргнуть, и они исчезли, но это уже было не важно. Грейс смотрела на своего палача, слушающего невидимого телефонного собеседника.

«Валяй, пытай, сукин сын. Давай, давай!»

Дослушав, тот захлопнул телефон и двинулся к жертве. Грейс по-прежнему лежала на животе. Он снова уселся верхом. Грейс закрыла глаза. По ее щекам лились слезы. Она ждала.