Сара Рейн - Темное разделение

Меньше всего на свете Гарри Фитцглену хотелось писать об открытии картинной галереи в Блумсбери [1] Блумсбери — район Лондона и особняк, получивший свое название по имени первого владельца. В начале 1900-х годов здесь встречались писатели, художники и ученые, входившие в группу «Блумсбери». Самыми известными из них были: Леонард и Вирджиния Вулф, И. М. Форстер, Роджер Фрай, Ванесса и Клив Белл, Дункан Грант и другие. .

Давиться переохлажденным вином и деревянными закусками в компании самодовольных дамочек, не знающих, чем заняться от избытка денег… об этом даже думать было страшно. Посещать все эти высокохудожественные светские мероприятия — занятие сугубо женское, отметил Гарри не без горечи, и эта фраза так ему понравилась, что он повторил ее еще раз, чтобы все присутствующие в редакции его наверняка услышали.

— Да брось, мы же знаем, что в глубине души ты сам старомодный романтик, — поддел его заместитель редактора.

Гарри запустил в него орфографическим словарем и направился в кабинет главного редактора. Гарри нанялся работать в «Глашатай» не для того, чтобы писать репортажи о пьянках в Блумсбери. Если босс об этом забыл, придется ему напомнить.

— Открытие галереи состоится в следующем месяце. — Клиффорд Маркович не обратил никакого внимания на его возмущение. — Двадцать второго. С шести до восьми. Выставочный зал называется «Галерея Торн». Новая игрушка Анжелики Торн.

— О господи, — вымолвил Гарри. — Откуда же у Анжелики Торн деньги на то, чтобы открыть в Блумсбери модную галерею?

— Именно в этом тебе и предстоит разобраться, — ответил Маркович.

— Видимо, отступные от бывшего любовника.

— Если этот любовник — член парламента, и к тому же женатый, то было бы неплохо узнать его имя, — оживился Маркович. — Но вообще-то Анжелика известна как законодатель хорошего вкуса и покровитель Искусства с большой буквы, так что открытие галереи достойно нескольких колонок уже хотя бы поэтому. Запомни, мне нужны…

— Имена, — закончил за него Гарри. — Известные имена. Чем больше знаменитостей — тем больше тираж.

— Это наше золотое правило.

— Знаю. Оно вырезано на дверях твоего кабинета, как приветствие на дверях ада в «Божественной комедии».

— Порою, Гарри, я серьезно сомневаюсь, подходишь ли ты для этой работы, — заметил Маркович.

— Я тоже. Что там дальше? Полагаю, на открытии галереи будут присутствовать все богатые и знаменитые? Анжелика Торн знает половину «Дебретта» [2] "Дербетт" — ежегодный британский каталог самых влиятельных людей страны , вернее, ей наверняка довелось просыпаться в постели со многими из них.

— Да, только давай обойдемся без компромата, — предупредил Маркович. — Пусть будут сплетни, но не клевета. И заодно посмотри выставочные экспонаты. Насколько я знаю, там будут и серьезная живопись, и современная фотография. Ее партнерша — фотограф.

— Если на этих фотографиях расчлененные овцы, замаринованные в формальдегиде, репортаж ты будешь писать сам.

— Ты вообще знаешь, кто такая Анжелика Торн? — поинтересовался Маркович. — Видимо, нет. Ее имя вряд ли совместимо с расчлененными овцами.

Он с минуту помолчал, а затем неожиданно перегнулся через стол и добавил серьезным голосом:

— Вот что, Гарри. Больше всего меня интересует ее партнерша. Журналистам она известна как Симона Мэрриот, но я тут немного покопался… — Маркович обожал слово «копаться». — Ее настоящее имя — Симона Андерсон.

Маркович откинулся в кресле, изучающе глядя на Гарри.

— Теперь ты понимаешь, о чем речь? И почему я решил обсудить это дело задолго до открытия выставки?

Гарри задумался.

— Симона Андерсон… но ведь прошло больше двадцати лет. Ты уверен, что это именно она?

Конечно, это именно она. Маркович никогда не ошибался. У него была обширнейшая картотека, содержащая информацию обо всем, что могло вызвать интерес лет через десять — двадцать. Гарри поставил бы свою зарплату на то, что старый хитрец Маркович давно хранит в памяти это имя. Недоброжелатели говорили, что содержимое «Глашатая» похоже на роскошный банкет из объедков многолетней давности, но Маркович не обращал внимания на сплетни. Для него журнал был образцом хорошего вкуса, и, если кто-то этого не понимал, значит, они вообще были неспособны понять, что такое хороший вкус и чем он отличается от плохого.

— Симона Андерсон, — задумчиво повторил Гарри.