Сара Рейн - Темное разделение

Но я собрала детей вокруг себя и сказала очень серьезно:

— Мы должны обещать — каждый из нас — никогда не говорить о том, что произошло здесь. Если тело когда-нибудь найдут, то вы ничего не знаете об этом. Поняли? Может быть, придется солгать.

Кривая улыбка пробежала по лицам некоторых из них, в подтверждение того, что они прекрасно сумеют это сделать.

— Если кто-нибудь видел, как я вошла сюда, — сказала я, стараясь предположить все возможные варианты, — то вы скажете, что я из Комиссии по работным домам. — Это было туманное определение, но я увидела, что они согласились с ним; видно, им случалось видеть посетительниц, преисполненных благих намерений, из комиссий и комитетов. Они все обещали мне, даже маленькая насмешливая Робин.

— Не думаю, что ты еще придешь к нам, — сказала она, зло посмотрев на меня.

Я знала, что мне скоро предстоит вернуться в Лондон к Эдварду, но вспомнила, что моя мама была членом одного из комитетов, и она, при всех своих недостатках, легко бы воспылала праведным гневом при одном только слове о жестокости в отношении детей.

И тогда я сказала, медленно:

— Возможно, я не смогу больше приехать сюда, Робин, — понимаешь, я живу в Лондоне. Но может быть, я найду способ помочь вам оттуда. Должны найтись люди, с кем я смогу поговорить, и они узнают о том, что здесь творится.

Она только пожала плечами: может быть, она уже слышала подобные заверения, но я сказала как можно более убедительно:

— Робин, верь мне. Я сделаю все, что смогу.

Из дневника Шарлотты Квинтон

продолжение

Мэйзи сказала:

— О, мэм, миссис Квинтон, мэм, я не могу поверить, что мы это видели. Эти дети — и этот человек.

— И я не могу в это поверить, Мэйзи.

— Это было ужасно, правда?

— Хуже этого я не видела ничего. Но мы должны помнить, что это был очень злой человек.

(«Настолько злой, чтобы оправдать соучастие в его убийстве?» — услышала я голос рассудка. Может ли человек быть настолько плохим, чтобы сама его порочность давала право другому человеку убить его? Как учит Библия? «Мне отмщение и аз воздам» — помнишь это, Шарлотта? Конечно, я помнила это, но если мы ссылаемся на Библию, не лучше ли вспомнить Ветхий Завет и Исход? «Жизнь за жизнь, око за око, зуб за зуб…» Ведь ясно как день: если бы ты попыталась, если бы ты в самом деле попыталась, вы обе, ты и Мэйзи, могли вполне легко остановить этих детей.)

Ничего из этого нельзя было сказать Мэйзи, которая, вероятно, видела все только в черно-белом свете и которая не поняла бы всех оттенков, всего того, что находится между строк, не поняла бы, что стерлись границы между двумя системами ценностей.

И я сказала:

— Мы не должны чувствовать вину, Мэйзи. — И затем, совершенно искренне, я прибавила: — Твоей вины нет.

Тем временем мы были уже за пределами Мортмэйна, его дверь захлопнулась, и мы были рады снова вернуться в обыкновенный мир. Когда мы пересекли каменный холл, то увидели мельком двух женщин. Мне показалось, что они из обслуживающего персонала, но никаких вопросов они нам все же не задали.

Я старалась не показать Мэйзи, до какой степени я потрясена, и старалась идти спокойно и уверенно вниз по склону, обрамленному деревьями, направляясь туда, где мы оставили пони и повозку. Но трудно было овладеть собой. Я сказала:

— Я все думаю, как бы найти того человека, что забирает детей. Мэтта Данси.

— Как вы это сделаете, мэм? Где вы будете его искать?

— Я не знаю, но нужно найти способ. Сестра Энтони и другие дети…

— Такие вещи случаются, мэм. Вы ничего не можете сделать.

(«Ты не можешь изменить мир, Шарлотта», — всегда говорит мне мать. Я всегда думала так, до тех пор пока не встретила Флоя. В нем я увидела человека, который готов бросить вызов всему миру.)

Мы были на полпути, в том месте, где дорога делает резкий поворот, как вдруг я услышала шаги. Кто-то шел навстречу нам, невидимый за крутым склоном и деревьями — даже в зимние месяцы деревья у Мортмэйна бросают большую тень, — но он приближался. Мортмэйн был скрыт за деревьями, и дорога была столь пустынной, что я почувствовала легкую тревогу.

— Кто-то идет, мэм.

— Да, я слышу. Наверное, какой-то посетитель в Мортмэйн. Жаль, что дорога такая узкая, но все, что нам нужно сделать, — это вежливо поздороваться и идти дальше.

— Он остановился, — сказала Мэйзи через несколько секунд. — Как будто он передумал и уходит.

Когда мы добрались до поворота, он был там, как будто бы поджидая нас; воротник его пальто был поднят в защите от ветра, и его черные волосы, отпущенные слишком длинно, не по моде, падали в беспорядке. На мгновение все закружилось у меня перед глазами, потому что я столько раз мысленно представляла себе этого человека, я думала о нем совсем недавно, так что теперь я была готова скорее поверить, что передо мной призрак.