Сара Рейн - Темное разделение

— Виола и Соррел.

— Да.

Виола и Соррел.

Они оставили меня с близнецами. Оставайтесь с ними столько времени, сколько захотите, сказали они. Мы вас беспокоить не будем. Вам удобно в кресле? Если хотите, вот подушка.

И я осталась в комнате одна с детьми. Когда сестра ушла, я протянула обе руки в колыбель, по одной руке к каждой из них, и они обе обвили свои маленькие ручонки вокруг моего пальца, как всегда это делают младенцы. Только в этот раз все было по-другому, потому что эти младенцы были моими. Я оставалась с ними очень, очень долго.

А сейчас я лежу на высокой узкой кровати одна в комнате и вдруг понимаю, что сестры и доктор, которые с таким пониманием оставили меня с детьми наедине, наверняка почти надеялись, что я возьму подушку и прижму ее к беспомощным маленьким личикам. Быстро, чисто и милосердно. Но разве я могла бы убить своих детей? Разве это возможно?

Позже

Не знаю пока, как я буду смотреть в лицо Эдварду. Все эти обвинения: я говорил тебе не носиться по городу все эти месяцы, я говорил тебе жить спокойно, я даже предлагал снять дом за городом на несколько недель, но ты же все делаешь по-своему…

(А Эдвард хотел бы, чтобы я воспользовалась этой подушкой сегодня? Если я в это поверю, мне придется уйти от него. Нет, конечно, он не хотел бы этого.)

Но смотреть в лицо придется не только Эдварду. Еще есть его мать; боже мой, как я буду смотреть в лицо матери Эдварда, которая и так никогда не считала меня подходящей парой ее сыну и которая сейчас скажет мрачно, что она ни капельки не удивлена, что все обернулось так катастрофически плохо, чего еще можно было ожидать…

Но я справлюсь, и я посмотрю в лицо Эдварду, и как-нибудь я посмотрю в лицо его матери тоже.

7 января 1900 г.

Значит, так. Мне и не придется ни с чем справляться, и не нужно больше волноваться по поводу встречи с Эдвардом и его матерью.

Они умерли. Мои два человечка, Виола и Соррел, которые цеплялись друг за друга так решительно и которые так крепко держали мои руки тем вечером, — они умерли.

Мне сказали сегодня утром. Доктор Остин стоял в ногах кровати, Эдвард — рядом с ним, а еще медсестра поблизости, на случай если у меня начнется истерика. Что-то вроде того, что у них не полностью развились легкие, и еще сердце было слишком слабым, чтобы выдержать напряжение.

А Эдвард сказал: нет худа без добра. Конечно, именно так.

А потом я разразилась неуправляемым потоком глупых беспомощных слез, и Эдвард поспешно вышел вон, покрасневший и старающийся сдержать свое раздражение (злость?) на меня из-за этой сцены…

8 января

Эдвард предложил мне не ходить на похороны — Все поймут, никто этого и не ждет, и что, если я снова начну плакать, и всем станет неловко, подумала я об этом?

Да, я подумала об этом, и мне все равно. Я буду там, даже если меня придется нести на руках.

10 января

Похороны завтра, а сегодня я наконец вернулась домой. Занавески на всех окнах закрыты, и миссис Тигг то и дело переходит от слезливого сочувствия к суетливой кулинарной деятельности. «Ах, эти святые ангелочки, мадам, как вы это выдерживаете? Говорят, Господь берет маленьких детей прямо себе, и мы не должны роптать… Так вот, я заказала отличный окорок, чтобы запечь его для поминок, и что вы думаете насчет салата из омаров?»

Мэйзи-Дэйзи, взволнованная серьезностью происходящего, всегда поспешно скрывается с глаз долой, если я захожу в комнату. Миссис Тигг говорит, что она сошлась с сыном торговца рыбой и очень волнуется, так как он в некотором смысле ловелас, и Мэйзи такая впечатлительная последнее время, если вы понимаете, о чем я, мадам.

У нас будет запеченный окорок и омары для поминок (молодой человек Мэйзи доставит парочку живых омаров утром), и миссис Тигг приготовит чудесный суп, поскольку день обещает быть холодным, и вы же не хотите замерзнуть до смерти на кладбище, мадам, вы и так не вполне оправились от родов.

Все время думаю о том, что, если бы я была замужем за Флоем, мы держали бы сейчас друг друга в крепких объятиях, помогая друг другу преодолеть это горе, и он не стеснялся бы своих слез. Скорее всего, он почитал бы мне что-нибудь — стихотворение, или сонет, или философское изречение, которое поддержало бы меня, пока я не найду свой путь назад к свету.

Вопрос: было бы легче вынести потерю Виолы и Соррел рядом с Флоем, вместе с музыкой и философией, и плакать в его объятиях, и все остальное, чем с салатом из омаров и закрытыми занавесками, и Эдвардом с его мамой, и всеми этими наставлениями — пожалуйста, не устраивай сцену в церкви, Шарлотта, и я не думаю, что это платье подойдет для церемонии, тебе не кажется?