Сара Рейн - Темное разделение

— А нам нужно будет спрашивать у кого-то разрешения?

— Не думаю. Я не знаю, кому он принадлежит, по-моему, этого никто не знает. Поэтому он в таком ужасном состоянии. Не знаю, зачем тебе фотографировать эти тоскливые развалины.

Девочка не считала Мортмэйн тоскливыми развалинами, но ведь она больше нигде не была, не видела больших, залитых солнцем комнат или школьных классов, где смеются и болтают дети, никогда не была в кинотеатре или бассейне. Поэтому она и считает, что в Мортмэйне совсем неплохо, подумала Симона.

Зато в таких тоскливых развалинах можно играть. Например, девочка рассказала Симоне про игру под названием «Танец повешенного» и даже спела ей песенку об этом. Симона не совсем поняла текст, там было что-то вроде: «Пробьют утренние часы, и шея, которую Господь создал для другого, тогда будет перетянута веревкой». Потом все хором поют о том, как плотник делает каркас, как стучит по гвоздям молоток, соединяя перекладины для виселицы; потом повешенный начинает танцевать, а все остальные двигаются в танце по двору, повторяя движения повешенного. Симона подумала, что двор — это какая-то игровая площадка.

Она так и не поняла, в чем суть игры, но звучало все это очень противно, и девочка очень неприятно смеялась, когда говорила об этом. Словно кому-то в этой игре сделали больно, а она считала, что это весело. Симона не очень хорошо представляла себе, что такое повешенный, наверное, это было как-то связано с убийством. Но кого именно убили и была ли это только игра, Симона не знала и решила, что все это как-то связано с людьми, приходившими проверять детей. Она поняла, что эти люди были очень жестокими и злыми, хотя внешне выглядели вполне нормальными.

— Относитесь к ним так, словно они совершенно нормальные, — сказал Мартин Бреннан во время их следующей встречи. — Они действительно нормальные, вы сами это увидите, когда они родятся. Мы разместим вас в секции «Ц». Надеюсь, вы не возражаете?

— Нет, конечно, если так будет лучше. — Мел было все равно, где рожать, главное, чтобы дети были в безопасности.

— Так будет лучше всего. Думаю, это произойдет на тридцать седьмой неделе. Полная анестезия, конечно, это будет легче, чем спинномозговая эпидурация. Вы просто заснете, а когда проснетесь, все уже будет позади, а на столике вас будет ждать чашка чая.

— А можно, это будет джин с тоником?

— Можно, только чуть попозже.

— Еще немного, и вы возьмете меня за руку со словами: «Доверьтесь мне!»

Он улыбнулся. Улыбка вышла очень теплой и дружеской, хотя он, наверное, улыбался так всем пациентам.

— В этом нет необходимости. Я знаю, что вы доверяете мне. Вам нужно будет лечь в стационар за несколько дней, чтобы все спланировать заранее. Тогда роды пройдут успешно. Вы знаете, я вот что подумал…

— Да?

— Может быть, вам будет полезно узнать побольше о других случаях сращивания, — осторожно предложил он.

— Вы имеете в виду, про настоящих сиамских близнецов? — Мел не хотела использовать это слово, но оно само вырвалось.

— Да, например, Ченг и Энг. Их жизнь была довольно странной, хотя они выросли вполне нормальными людьми, что поразительно для того времени. Умерли они в тысяча восемьсот семьдесят каком-то году, насколько я помню. Их так и не разделили, но, несмотря на это, оба были женаты и имели детей.

Мел осторожно заметила, что это, должно быть, были несколько странные семьи, и Мартин Бреннан согласился: да, странные — не то слово. И улыбнулся, в этот раз веселой и озорной улыбкой. Поразительно, этот мужчина знает ее тело ближе, чем кто-либо другой, а через несколько недель его руки войдут к ней в матку, откроют ее и вынут два крохотных создания… Настолько близок должен быть только собственный муж. Интересно, Мартин Бреннан женат, есть ли у него дети? Наверное, да, подумала Мел.

— Про эти случаи написано много всего, — продолжал Мартин. — Но мы не будем касаться медицинской стороны, ладно? Это может вас расстроить, а нам это совсем не нужно. Почитайте про тех близнецов, которые пережили разделение и после этого вели нормальную жизнь, или даже про тех, кто неплохо жил и без разделения.

— Да, так будет лучше, — задумчиво сказала Мел. — Если я узнаю больше про другие случаи, про других родителей, я не буду чувствовать себя в такой изоляции.

— Мел… — Они незаметно прошли стадию «миссис Андерсон — мистер Бреннан», хотя Мел пока не решилась назвать его Мартином. — Мел, вы не в изоляции. И близнецы не в изоляции.