Ингер Фриманссон - Доброй ночи, любовь моя

– Разве обезьян едят?

– Конечно, едят.

Его чехол для стрел был прислонен к дереву. Жюстина потрогала его, и чехол упал. Она поспешила поставить его на место.

Махд достал из деревянного колчана стрелу.

– Отравленная? – спросила Жюстина.

– Да, – ответил Бен.

Она сильно расчесала руку. Ночью ее кто-то покусал. Жюстина грешила на муравьев, потому что, когда вылезала из спального мешка, видела, как много их копошится вокруг.

– Хочешь пойти с ним на охоту?

– А он согласится?

Бен что-то сказал Махду. Тот усмехнулся. Зубы у него были длинные и неровные. Склонился над колчаном.

– Он говорит, что можно.

Махд гибким зверьком скользил меж кустами. Несмотря на бессонную ночь, Жюстина чувствовала себя полной сил. Она следовала за ним, стараясь создавать как можно меньше шума. Иногда он оглядывался, проверяя, не отстала ли она. Какое-то время они шли вдоль реки. Жара усиливалась, солнце поднималось все выше, туман отступал.

Махд выбирал такой путь, чтобы Жюстина могла пройти, придерживал ветки. В одном месте он схватил ее за руку и втянул на холм. Он был невысокий, но невероятно сильный. Жюстина сказала бы ему что-нибудь, но он не говорил по-английски. Она пыталась придумать, как бы завести беседу жестами, как вдруг Махд замер. Она ощутила исходящий от него запах: табак и намек на ваниль.

Он медленно поднял руку, указывая в сторону зарослей. Жюстина ничего не увидела. Он поднес трубку к губам, Жюстина затаила дыхание, заметив, как напряглась его грудная клетка. В следующий миг из зарослей донесся пронзительный и короткий крик. Словно кричал ребенок. Белки глаз у Махда были в кровавых жилках. Лицо его на мгновение исказилось, но тут же разгладилось.

У воды лежало тело. Жюстина подобралась поближе. Это был небольшой кабан. Стрела пронзила ему шею. Махд что-то сказал, она ответила непонимающим взглядом. Тогда он изобразил хрюканье свиньи. Жюстина погладила жесткую, измазанную глиной шкуру. Глаза зверя были открыты. Ей казалось, что они рассматривают ее.

В ладонь ткнулось что-то твердое. Трубка. Махд жестами предлагал ей попробовать. Вид у него был настойчивый. Она оглянулась, пожала плечами.

Он указал рукой на дерево у самой воды, подошел к нему, повесил на сломанную ветку свой резиновый башмак. Потом вернулся к Жюстине и показал, как держать трубку. Ткнул пальцем в башмак и расхохотался, согнулся, обхватил колени и снова засмеялся.

Трубка была длинная, но гораздо легче, чем полагала Жюстина. Конец, в который следовало дуть, был обмазан смолой. По поверхности коры вился незамысловатый рисунок.

Жюстина подняла трубку, поднесла к губам. Из отверстия резко пахло. Жюстина сосредоточилась, набрала воздуху и с силой дунула, всей диафрагмой, словно трубила в рожок. Она различила глухой удар стрелы. Заметила, что стоящий рядом Махд задержал дыхание.

Стрела вонзилась в дерево миллиметрах в двух от башмака. Она вошла так глубоко, что Махд вытащил ее с большим трудом.

Одежда так и не просохла. Отдавала плесенью, но выбора у них не было, пришлось надевать что есть.

Они свернули лагерь и готовились идти дальше. Жюстина натянула носки, пятна на них застыли и стали бурыми.

Бен остановился перед группой, вид у него был озабоченный.

– Сейчас вы думаете, что промокли. Боюсь, скоро вы еще больше промокнете.

Хенрик фыркнул:

– Да ну?

– Я надеялся, что мы этого избежим. Но другой дороги нет. Нам придется снова перебраться через реку, недалеко от водопада, и там уже глубоко.

Она боялась воды, боялась панически. Вода проникает в тебя, наполняет, давит, вытесняет воздух, и ты сопротивляешься, бьешь руками, забывая, что вообще-то умеешь плавать, она не хотела здесь больше находиться, не хотела с ними идти...

Она посмотрела на Натана.

Нет, подумала она. Ты никогда больше не увидишь моей истерики.

Они не разговаривали. Шли в молчании. Остановились только у предстоящей переправы. Вода бурлила и пенилась, неся ветки и целые стволы. Чуть дальше река низвергалась водопадом, в грохоте которого тонули все звуки. Все, что принесло течение, там обращалось в щепки.

На Жюстину вдруг навалилась странная вялость.

Махд уже взял на себя руководство переправой. Он родился и вырос в джунглях, и здесь для него не было секретов. Над водой он натянул крепкий, жесткий канат, сплетенный из очищенных корней. Бен и мужчины оранг-асли вошли в воду. Они рассредоточились вдоль переправы, вцепившись в канат и перебирая ногами, став своего рода опорными столбами, за которые можно ухватиться, чтобы не унесло течением.