Ингер Фриманссон - Доброй ночи, любовь моя

– Это еще почему? Разве у девушек нет права на свободу передвижения, как у парней?

– Ты понимаешь, о чем я.

– Меня ни разу никто не пытался изнасиловать, если ты на это намекаешь. Однажды потеряла паспорт. Но в посольстве с этим разобрались.

– Ты весь мир, наверное, объездила? – спросила Жюстина.

– Нет. В Исландии, например, не бывала. И не рвусь.

К ночи они наконец добрались до места. Было все еще очень жарко. В воздухе мелькали птицы, похожие на ласточек, их отливающие серебром тела рядами покрывали телеграфные провода, крест-накрест висевшие над улицами. Бен страшно обрадовался птахам:

– Здорово, что мы их застали, это перелетные птицы, такое случается всего два раза в год.

– Может, прямо под ними торчать не стоит? – сказал Натан. – Я слышал, от этого неудачи приключаются.

Все рассмеялись.

Они поселились в дешевом и незатейливом постоялом дворе. Жюстина очень устала и сразу рухнула на кровать. В комнате было жарко как в сушилке. Она с удовольствием вымылась бы, все тело зудело, ей казалось, будто она пропитана грязью.

– Как себя чувствуешь? – спросил Натан.

Он уже сходил в душ и теперь, широко расставив ноги, обсыхал под вентилятором. Ноги его покрывал золотистый пушок, он был очень красив, ее потянуло к нему, хотелось, чтобы он обнял ее, покачал, поцеловал. Уверил бы, что ничего страшного не случится, что они навсегда, навсегда вместе.

– Все хорошо, – прошептала она.

– Выглядишь подавленной.

– Ничего страшного. Просто немного устала.

– Давай спустимся и перекусим.

Она покачала головой:

– Я не пойду.

– Совсем без сил?

– Да.

– А мне нужно что-то поесть.

Он ушел. На кровати не было белья, только тонкий цветастый чехол на матрасе. Она чувствовала под собой песчинки, однако, когда попыталась стряхнуть их, выяснилось, что на матрасе ничего нет. Ей хотелось во что-нибудь завернуться – не потому что она мерзла, а потому что привыкла накрываться. Она чувствовала себя голой, беззащитной.

Жюстина слышала, как остальные собираются внизу. Комната была квадратная, с серым цементным полом. Единственная мебель – кровать. За окном набирал силу хор цикад и лягушек.

Она села на кровати. Тело жгло, чесалось везде, где кожа соприкасалась с кожей. Она оделась и вышла в коридор. В торце находилась обшарпанная раковина. Направо – душ и азиатский туалет. Она вошла в душевую и разделась. Там не было крючков, Жюстина перекинула одежду через дверь, и та намокла, когда она принимала душ.

Жюстина прополоскала трусы и лифчик, завернулась в полотенце и пробежала обратно в номер. А если ее увидят? Вряд ли можно разгуливать в одном полотенце по мусульманскому постоялому двору. Возможно, за это полагается публичная порка или вовсе побивают камнями до смерти. Она натянула свежие брюки и майку, разложила мокрую одежду на полу. Влажные волосы приятно холодили голову. Ощутив легкий голод, Жюстина подумала: она явно идет на поправку.

Жюстина на ощупь спустилась по крутой и темной лестнице. Внизу работал телевизор, перед ним сидели два мальчика. Они не обратили на Жюстину внимания. Из-за покрывала выглянула женщина.

– Вы не знаете, где мои друзья? – спросила Жюстина.

И тут же увидела их. Они устроились за сдвинутыми столами на улице. Жюстина замерла в дверях. Никто ее не заметил. Мартина сидела в центре. Она что-то рассказывала. Лица у всех блестели, они внимательно слушали.

Рядом с Мартиной сидел Натан. И так близко, что рука его касалась ее бедра.

Жюстина долго стояла и смотрела на них. Что-то в ней надломилось, она не могла заставить себя подойти, но не было у нее и сил подняться в комнату. В голове билась какофония минувшего дня: гул моторов, голоса, стрекот цикад. Она стояла в дверях, точно статуя, – женщина средних лет, лишенная обаяния, бледная, жирноватая туристка.

Первым ее заметил Бен. Встал, шагнул навстречу:

– Жюстина, садись. Я тебе что-нибудь поесть принесу.

– Чем вы тут занимаетесь?

– Ничем особенным. Перекусили, а теперь вот сидим, расслабляемся.

Она подошла к столу.

– Я думал, ты спишь, – сказал Натан.

– Ну да, – глуповато ответила она.

– Тебе надо отдыхать. Чтобы завтра сил хватило, – участливо сказал Хенрик.

Она кивнула. К глазам подступали слезы, она быстро надела солнечные очки.

– Теперь ты похожа на Грету Гарбо, – сказал Стефан. По-английски он говорил с сильным немецким акцентом. Катрин шутливо передразнила его. Затем повторила фразу, тщательно выговаривая слова.