Павел Любецкий - Испытание веры

Вокруг люди зашипели. Вопрос вызвал некий резонанс, ведь многие со сказанным не согласились, а журналист, задавший его, хотел лишь «горячий» материал: негативную реакцию Димы на его высказывания, что могло стать эксклюзивом, но ничего подобного не произошло. Озлобленные поклонники биатлона со скандалом выкинули его из толпы, хорошенько ударив по лицу. Журналисту — неудачнику осталось только бежать, громко угрожая засудить обидчиков.

— Не обращайте внимания на идиотов, — поспешила с утешениями одна из защищавших фанаток. — Не умеющие ничего в этой жизни могут только «тролить». На другое скудного мозга не хватает. Я, например, всегда в вас верю. Пусть, не всегда выходит быть на пьедестале, но это не повод ставить крест и оскорблять спортсмена. Тем более, нет никого, кто бы ни знал, что значит чёрная полоса невезения.

— Спасибо за поддержку, — поблагодарила Даша, заметив, что Дима вовсе не хотел ничего говорить. — Таких как вы нам и не хватает.

— Удачи вам, Дмитрий, сегодня в гонке. Мы верим в вас, — пожелал один из молодых людей. — Вся моя семья верит в успех наших парней.

— Спасибо, — смягчился Малышкин, увидев искренность в глазах собравшихся. — Ваша поддержка много значит для нас, — признался он без преувеличения.

— Спасибо вам за эмоции, которые дарите каждый раз, когда смотрим биатлон. Это нельзя ни с чем сравнить, — продолжали высказываться люди.

— Даша, а вы любите его? — услышали спортсмены тонкий голосок маленькой девочки. Она стояла рядом в окружении родителей, увлечённо наблюдая за развивающейся беседой.

— Родная, — обратилась мама к ребёнку, — нехорошо задавать такие вопросы, — а после, повернулась к Диме и Даше, — простите её.

— Ничего, — улыбнулась Обручева, присев на корточки рядом с девочкой. — Да. Я очень люблю его.

— Вы такая красивая пара, — немного стесняясь, говорила она.

— Спасибо.

— Когда я вырасту, хочу быть похожей на вас, — вскоре сказала она.

— У тебя всё впереди.

Даша приобняла девочку и подарила ей подписанную фотографию, на которой была она и Дима.

— Что нужно сказать тёте? — напомнил отец.

— Спасибо, — безумно обрадовалась девочка, разглядывая сувенир.

— Будешь сегодня болеть за нашу команду?

— Да. Папа купил билеты.

— Тогда, болей как можно громче, чтобы ребята услышали тебя и обязательно победили. Сделаешь это для них?

— Хорошо. До свидания! — попрощалась девочка и довольная ушла под ручку с родителями, настраивая себя на помощь любимым спортсменам.

— Нам пора, — объявил Дима, но толпа не отпустила, пока не получила автографы. Журналисты продолжили задавать вопросы. На какие-то они нашли ответы, но большинство осталось без внимания, как только биатлонисты прошли пост охраны, не пускавший посторонних, и скрылись из виду.

— Тебе нужно время, — сказала Даша, опускаясь на лифте в морг. — Пережить сегодняшний день, — добавила она.

— Всё нормально, — солгал он. — Ты уже видела его?

— Мы с Антоном попрощались. Было непросто, но мы сделали это.

— Значит, моя очередь, — выдохнул Малышкин, выходя на этаж, чувствуя неприятный запах.

— Попробуй поверить, что Саша больше не мучается, — остановились у нужной двери они. — Может, произошедшее отпустило его.

Дима повернулся к Даше.

— Не думаю, что мне это поможет, но спасибо.

Антон, ожидавший друга, похлопал того по плечу, наблюдая, как Малышкин, исчез за белой дверью.

Прийти сюда для Димы уже настоящее испытание и его он не сразу преодолел, не смотря на относительное видимое спокойствие, но увидеть бездыханное, холодное тело Саши, лежавшее на металлическом столе, стало едва ли не пределом. Ему никогда не приходилось наблюдать подобное. В случае со смертью Жени, друг уже был в гробу на похоронах. Там он с ним попрощался, но сегодня всё иначе. Дима не мог сосредоточиться. Мысли в голове словно разнеслись ураганом, и собрать воедино не представилось возможным, поэтому он долго стоял на расстоянии от стола, пока не набрался сил, чтобы сделать шаг навстречу.

Всё уже подготовлено к похоронам. Думать о том, что с ним делал патологоанатом до этой встречи совсем не хотелось, но некоторые из порезов на теле, неприкрытые белой тканью, навели на неприятные мысли и о них не получалось не думать. С непонятным звоном в ушах, жутким запахом формалина и гнили Малышкин продолжил бороться, пока не смог подойти ещё ближе. Он понимал, что ведёт себя странно, но ничего поделать с собой не мог, испытывая столько всего сразу, от чего голова ходила кругом.