Павел Любецкий - Испытание веры

— Пока, в порядке, — уточнил друг. — Хотя, разве можно назвать боли нормальным явлением?

— Если сравнить то, что было после аварии и то, что сейчас — дела идут отлично.

Антон поморщился.

— Саша не знает, — констатировал Мипулин, взглянув на Диму. — Конечно, он бы не позволил… Он слишком беспокоится о тебе, чтобы позволить гробить жизнь.

— Я дал обещание нам обоим и хочу его, выполнить, — в который раз вспомнил об этом Малышкин.

— Не думаю, что его обрадует твой паралич…

— Хватит, — отрезал спортсмен, поднявшись с кровати. — Я надеялся, ты поддержишь меня, а не станешь осуждать.

— Моя задача не только поддерживать, но и направлять на путь истинный, с которого, по — видимому, ты сбился, — не прекращал убеждать Антон. — Неужели биатлон важнее здоровья?

— Да! — уверенно сказал Дима. — Это мой шанс доказать себе и другим, что я…

— В Оберхофе ты доказал. Никто не верил, но ты завоевал эти медали, хотя к тому моменту и без того все знали, что авария не помеха на пути к медалям. Что ты теперь доказываешь? Главное, кому?

— Себе, — не пришлось думать Диме. — Я доказываю себе, что могу. Сейчас я знаю, боли в пояснице для меня не проблема. Справлюсь и с этим.

Антон бросил попытки уговорить друга и просто приобнял его. Он бы сам, вероятнее всего, не смог бы пропустить год, два или же больше ради восстановления, борясь до последнего. Со стороны видно лучше и лишь, поэтому он попытался убедить Диму, ведь это правильно, но не допустимо, когда на кон поставлено слишком много.

— Надеюсь, ты добьёшься своего, — искренне пожелал он.

— Спасибо за поддержку, — похлопал по плечу друга Дима. — Но будь осторожен. Если Саша узнает…

— Знаю, — понимал он. — Придётся уйти и возможно, даже после восстановления, возвращение будет маловероятным. Вновь проделать тот путь, что вышел после аварии я не захочу. И это не трусость или слабость. Просто, в этом случае, судьба явно не на моей стороне. Я остановлюсь и приму всё произошедшее как данность. Порой, знаки судьбы не стоит игнорировать.

Ничего не ответив, Антон улёгся на кровать, взяв в руки книгу, что Диму слегка удивило, чего Мипулин не мог не заметить.

— Что? — тут же спросил он.

— Ничего, — не стал говорить Малышкин, но Антона это не остановило.

— Ну, читаю я иногда книги, про любовь. Что тут такого?

— Я вообще-то молчал, — пожал плечами тот.

— Это лучше, нежели следить за любовными и детективными перипетиями в твоей жизни, — объяснил он. — Тут, хотя бы, есть свой конец и скорее всего все будут счастливы, а в твоей истории, боюсь, я не доживу до хеппи-энда. И вообще, столько всего для одной жизни многовато. Не находишь?

— Зато не скучно, — первое, что пришло в голову, шуточно ответил Дима, хотя он всё бы отдал, чтобы жизнь сложилась не хуже, чем у других, но такой вариант событий давно потерялся где-то в пучине непрекращающихся драм собственной истории. Слишком со многим нужно разобраться, чтобы после, чуточку помечтать о спокойствии.

— Ох, хорошо, что моя судьба избавила меня от всего этого, — громко протянул Антон, сделав вид, что не отрывается от книги, открытой на первой попавшейся странице, сделав это для небольшого разряжения обстановки. После неприятной новости Димы и последовавшей за ней небольшой перепалки, он посчитал это уместным, зная, что друг обязательно обратит внимание на книгу и начнёт дурачиться. Так и вышло. На лице Малышкина вновь поселилась улыбка, затмившая собой внутреннее напряжение, скрывавшееся, даже от самого себя и попытка друга ненадолго это исправить отвлекла его, ведь, что могло быть лучше, нежели впасть в детство. Дима и Антон, недолго думая, швырнули друг в друга подушками, а после, забросали всем, что попалось под руку, громко смеясь и радостно присвистывая при удачном попадании. Мипулин, развлекаясь, думал о тяжести на душе товарища и не представлял, что делал бы на его месте, поэтому сделал всё, чтобы тот почувствовал себя легко и свободно, а для этого, лучше игры детства не придумать.

— Ладно, мне пара, — прекратив дурачество, вспомнил о лечебном массаже Дима.

— Я уж думал, ты забыл! — заулыбался Антон, часто дыша.

— Лёня уже, наверное, заждался, — взглянул на часы он.

— Не страшно, — махнул рукой Мипулин. — Ему платят такие деньги… Можно и подождать.

— Чего это ты на него взъелся? — поинтересовался Дима, заметив, как друг несколько переменился в лице.

— Неужели не замечал, что он какой-то странный в последнее время?