Майкл Коннелли - «Линкольн» для адвоката

Адвоката всегда винят в том, что он зарабатывает себе на жизнь. Как будто это преступление – хотеть получать деньги за выполненную работу. Если б я только пару лет назад слез со студенческой скамьи, слова Скейлза вызвали бы у меня бурную, почти бешеную, реакцию. Но к этому времени я выслушал подобные оскорбления достаточно много раз, я к ним привык и стал воспринимать философски.

– Что я могу тебе сказать, Сэм? Это наш не первый разговор.

Он кивнул и ничего не ответил. Я воспринял его реакцию как знак того, что он примет предложение окружного прокурора: четыре года в исправительных учреждениях штата и штраф в размере десяти тысяч долларов, после чего последуют пять лет условного пребывания на свободе, под надзором полиции. Освободится он года через два с половиной, но последующий контроль будет невыносимым для прирожденного афериста и сомнительно, что он продержится без эксцессов.

Через несколько минут я встал и покинул камеру. Постучал в наружную дверь, и судебный пристав Фрей впустил меня обратно в помещение суда.

– Он готов к выходу, – сказал я.

Я занял место за столом защиты, а вскоре Фрей вывел Скейлза и усадил рядом со мной. На Сэме по-прежнему были наручники. Он ничего мне не сказал. Еще через несколько минут из своего кабинета на пятнадцатом этаже спустился Гленн Бернаскони, обвинитель, приписанный к сто двадцать четвертому отделу, и я сообщил ему, что мы готовы к вынесению решения по делу.

В одиннадцать утра вышла из своего кабинета и заняла судейскую скамью судья Джудит Шампейн, и Фрей потребовал тишины. Судья, миниатюрная привлекательная блондинка, работала некогда прокурором, да и на судейской скамье провела по меньшей мере столько же, сколько я в своей профессии. Всю жизнь она являлась приверженцем старой школы – суровая, но справедливая, она управляла залом суда как феодальным поместьем. Иногда даже брала на работу собаку, немецкую овчарку Юстицию. Будь сейчас у судьи Шампейн хоть малейшая свобода действий при вынесений приговора, Сэм Скейлз получил 6ы на всю катушку. Судебной сделкой я спас его от этой участи. Именно такую услугу я оказал Сэму Скейлзу – не важно, знал он о ней или нет.

– Доброе утро, – сказала судья. – Я рада, что сегодня у вас нашлось время приехать, мистер Холлер.

– Я приношу свои извинения, ваша честь. Я задержался на судебном заседании у судьи Флинна в Комптоне.

Больше мне ничего не пришлось объяснять. Судья знала Флинна. Как, впрочем, и все остальные.

– Да еще в День святого Патрика, ни больше ни меньше, – добавила она.

– Да, ваша честь.

– Как я понимаю, принято решение по делу Цунамского Свенгали. – Она тут же посмотрела на секретаря. – Мишель, вычеркните это из протокола.

Потом опять перевела взгляд на противоборствующие стороны.

– Принято решение по делу Скейлза. Это так?

– Так, – ответил я. – Мы принимаем предложение штата.

– Отлично.

Бернаскони наполовину прочитал, наполовину произнес по памяти юридическую формулировку принятия от обвиняемого заявления о признании себя виновным. Скейлз отказывался от своих прав на судебное разбирательство и признавал себя виновным в предъявленных обвинениях. Он не произнес ничего более помимо формального заявления. Судья приняла соглашение и в соответствии с ним вынесла приговор.

– Вы счастливчик, мистер Скейлз, – сказала она по окончании. – Убеждена, что мистер Бернаскони был весьма щедр по отношению к вам. От меня бы вы этого не дождались.

– Я не чувствую себя таким уж счастливчиком, – сказал Скейлз.

Судебный пристав Фрей похлопал его по плечу, приглашая на выход. Скейлз встал и повернулся ко мне.

– Я так понимаю, на этом все? – произнес он.

– Удачи, Сэм, – ответил я.

Его вывели через стальную дверь, и я наблюдал, как она за ним закрывается. Руку я ему не пожал.

Ван-нуйсский административный центр представлял собой длинную, залитую бетоном открытую площадку, окруженную комплексом официальных учреждений. На одном ее конце находилось здание ван-нуйсского отделения полиции Лос-Анджелеса. Вдоль длинной стороны расположились два здания суда, напротив них – публичная библиотека и здание городской администрации, а в дальнем конце этого коридора из стекла и бетона – здание федеральной администрации и почта. Я ждал Льюиса Руле на одной из бетонных скамеек, возле библиотеки. Несмотря на прекрасную погоду, было довольно пустынно. Не то что накануне, когда это место наводнили фотографы, телеоператоры, газетчики и репортеры всех мастей, окружившие Роберта Блейка и его адвокатов, стараясь поставить знак равенства между вынесенным Блейку вердиктом «невиновен» и непричастностью к преступлению.