Майкл Коннелли - «Линкольн» для адвоката

– И наконец вы услышите показания многих свидетелей обвинения – то есть свидетелей, представленных штатом, – которые обеспечат абсолютно приемлемое объяснение большинству вещественных доказательств. Я говорю о крови и о ноже, которые упомянул мистер Минтон. Сама версия, выстроенная обвинением – будь то в отдельных компонентах или в целом, – снабдит вас более чем основательным сомнением в отношении вины моего клиента. Могу вам гарантировать: в конце прений у вас окажется один-единственный выбор. А именно – вам не останется ничего иного, как признать, что мистер Руле невиновен в предъявленных ему обвинениях. Можете занести это в свои блокноты. Спасибо за внимание.

Идя к своему месту, я подмигнул Лорне Тейлор. Она одобрительно кивнула мне в ответ: молодец, хорошо сработал. Затем мое внимание отвлеклось на две фигуры, сидящие двумя рядами выше ее, – на Лэнкфорда и Собел. Они потихоньку проскользнули в зал уже после того, как я в первый раз оглядел зрительскую галерку.

Я сел на свое место, проигнорировав одобрительный жест в виде поднятого большого пальца, показанный мне моим клиентом. Мои мысли были заняты двумя детективами из глендейлского участка. Я спрашивал себя: что они делают в зале суда? Стерегут меня? Дожидаются возможности арестовать?

Судья отпустила присяжных на обед, и все остальные стоя дожидались, пока дама-счетчик и ее коллеги друг за другом покинут помещение. После их ухода Минтон попросил судью о еще одной аудиенции сбоку от судейской скамьи. Он хотел попытаться пояснить заявленный им протест и исправить причиненный ущерб, но не прилюдно. Судья ответила отказом.

– Я голодна, мистер Минтон, и мы уже завершили этот эпизод. Ступайте обедать.

Она покинула судейское место – и зал суда, еще недавно такой притихший, если не считать голосов юристов, мгновенно наполнился гомоном зрителей и сотрудников суда. Я убрал блокнот в портфель.

– Это было по-настоящему здорово, – сказал Руле. – Думаю, мы уже ведем в счете.

Я взглянул на него с каменным лицом.

– Это не игра.

– Знаю. Просто фигура речи. Послушайте, я обедаю вместе с Сесилом и матерью. Мы хотели бы, чтобы вы к нам присоединились.

Я покачал головой:

– Я обязан вас защищать, Льюис, но не обязан с вами обедать.

Вынув из портфеля чековую книжку, я поспешил уйти прочь. Обойдя стол, приблизился к секретарше, чтобы выписать чек на пять тысяч. Не так жаль было денег, как неприятна предстоящая критика со стороны коллегии адвокатов, которая, я знал, следит за каждым упреком в неуважении к суду.

Покончив с этим малоприятным делом, я повернулся и увидел, что Лорна с улыбкой ждет меня по ту сторону ограждения. Мы планировали пойти вместе пообедать, а затем ей придется отправиться обратно в свой офис на дому, занять боевой пост у телефона. Ведь через три дня я опять вернусь к работе и мне понадобятся клиенты. Чтобы укомплектовывать свой рабочий график, мне без нее не обойтись.

– Чувствую, за ленч сегодня лучше заплатить мне, – с улыбкой заметила мой менеджер.

Швырнув чековую книжку в стоявший на столе портфель, я закрыл его и через калитку подошел к Лорне.

– Было бы неплохо.

Затем бросил взгляд на скамью, где совсем недавно видел Лэнкфорда и Собел.

Но теперь их там не было.

На послеобеденном заседании прокурор начал представлять присяжным выстроенную обвинением версию, и очень скоро мне стала ясна стратегия Теда Минтона. Первыми четырьмя свидетелями были вызваны: диспетчер Службы спасения, двое патрульных, приехавших на вызов Реджи Кампо, и медик низшего звена, оказавший ей первую помощь перед отправкой в больницу. Ясно, что в расчете на предполагаемую стратегию защиты Тед Минтон хотел четко и недвусмысленно установить, что Кампо была зверски избита и действительно являлась жертвой в данном преступлении. Неплохая стратегия. В большинстве случаев ее хватило бы для достижения желаемого результата.

Диспетчера-телефонистку Службы спасения привлекли главным образом в качестве статиста, дабы ознакомить аудиторию с уликой в виде зарегистрированного телефонного призыва Кампо о помощи. Отпечатанную расшифровку разговора раздали присяжным, чтобы они могли читать ее одновременно с прослушиванием хрипящей аудиозаписи. Я заявил протест на том основании, что прослушивание аудиозаписи, когда достаточно было бы письменной расшифровки, некорректно, поскольку имеет целью создание у присяжных заведомо предубежденного мнения, но судья живо отвела мой протест, еще прежде чем Минтон успел возразить. Запись прослушали, и было очевидно, что прокурор пошел с сильной карты, поскольку члены жюри замерли и в полнейшей сосредоточенности слушали, как Кампо кричит и молит о помощи. Ее голос звучал, как у человека, обезумевшего от страха. Именно это Минтон и намеревался продемонстрировать присяжным, и они не обманули его надежд. Я не рискнул подвергнуть диспетчершу перекрестному допросу, зная, что это могло бы дать Минтону возможность прокрутить запись снова.