Дон Уинслоу - Жить и сгореть в Калифорнии

На ленте что-то написано, но даже и не в таком удрученном состоянии они бы эту надпись не прочли.

Потому что сделана она по-вьетнамски.

Ники бежит в дом.

В комнату матери.

Ее дверь приоткрыта, и он различает серебристое мерцание телевизора.

Он без стука распахивает дверь:

— Мама…

Сидя на ее кровати, какой-то человек смотрит телевизор. И лениво направляет свой пистолет с глушителем в сторону Ники.

— Привет, Дэз, — говорит Карпотцев. — Или, прости, теперь ты, кажется, Ники, да?

— Полковник.

— Теперь уж генерал, — говорит Карпотцев.

Ники чертовски взволнован, но самообладания не теряет.

— Поздравляю, — говорит он.

— Спасибо, — говорит Карпотцев, — и примите мои поздравления, Ники. Судя по всему, вы очень преуспели. Молодец, родина гордится вами. Вы ведь намеревались с нами поделиться, не так ли, Ники? Или вы надеялись, что я умер?

— На что-то в этом роде я и вправду надеялся. Где моя мать?

— Она останется с нами на время.

— На какое время?

— Скажем так, — говорит Карпотцев. — Пока не получим, черт тебя дери, наши деньги.

Так-то, старик.

Мы желаем получить нашу долю.

От компании «Жизнь и пожар в Калифорнии».

Рассветает настолько, что уже обозначились предметы.

Раннее утро, когда все выплывает из серой мглы.

Джек идет по ущелью, врезающемуся в скалистый мыс. Он карабкается вверх, пока не упирается в старую ограду. Поднырнув под нее, как делал еще мальчишкой, он оказывается в бывшем трейлерном парке.

Чудно и непривычно быть здесь, зная, что место это принадлежит Ники Вэйлу. Что он собирается превратить его в городок, состоящий из кондоминиумов и особняков. Что он убил жену, копя на это деньги.

Джек пробирается между эвкалиптами и соснами. Между раскиданных трейлерных номеров к помойному баку.

Он поднимает крышку бака, светит фонариком внутрь и отпрыгивает.

Два обугленных треснувших черепа.

Лопнувших от сильного пожара.

Томми До и Винс Тран.

Джек закрывает крышку.

Идет к старому обветшалому строению. Когда ему было лет восемь, это был парковый павильон с танцами, играми, аттракционами. Когда ему было десять, здесь отплясывали рок-н-ролл. Когда ему было пятнадцать, место это казалось ему земным раем.

Строение заброшено. Доски кое-где вывалились, кровельное покрытие снято, но широкие двухстворчатые двери сохранились.

И на них навешен новый замок.

Замок с секретом.

Джек находит камень и сбивает замок.

Дверь распахивается так, словно только этого и ждала.

И первое, что видит Джек, — это кровать.

Шедевр Роберта Адама с пологом и балдахином. Невероятной красоты шелковые ткани, затейливая резьба. Видео не давало полного впечатления.

Помещение набито мебелью. Накрытые чехлами предметы выглядят надгробиями. Джек ходит, приподнимая чехлы.

Письменный стол эпохи Георга III, кресло-хепплуайт, консоль работы Маттиаса Локка.

— Все это здесь, — говорит себе Джек.

Кресла красного дерева без подлокотников, вешалка, зеркало герцога Кентского, приставной столик, позолоченные стулья, ломберный столик… Джек глядит на все это, а перед глазами его — Памела Вэйл, показывающая ему эти предметы. Как будто она здесь, в этом старом сарае, проводит сейчас экскурсию, в то время как Ники направляет камеру.

А вот одно из наших сокровищ. Бамбуковое бюро в японском стиле. Красный лак. Датируется примерно 1730 годом. Ножки в форме мохнатых лап с когтями. По углам орнамент с изображением змеи, обвивающей акантовую ветвь. Очень ценный экземпляр.

Все, все здесь.

Драгоценная мебель Ники. Стоимостью свыше полумиллиона.

Помноженных на два. Потому что полмиллиона выплатит компания, а еще за полмиллиона он ее продаст.

Но дело не только в деньгах. А в личном честолюбии, в том, кем он хотел стать, этот неуловимый, как изменчивое облачко, человек.

В том, ради чего он убил свою жену.

Жену, двух вьетнамских парнишек, Джорджа Сколлинса. И бог весть скольких еще. За груду старого хлама. За вещи, пропади они пропадом. Даже несмотря на пятьдесят миллионов, которые он должен был получить, и несмотря на то, что безопаснее было бы их действительно сжечь, у Ники не поднялась на это рука.

И вот теперь пролетят для него пятьдесят миллионов.

И его претензия.

И все прочее, если будет так, как хочет Джек.

Утро наступает и в доме России-матушки.

Таком красивом и счастливом доме.

Ники наливает себе чашку кофе и, борясь с ознобом, опускается на табурет возле кухонного прилавка.