Владимир Орешкин - Рок И его проблемы-4

— Да, — сказал Гвидонов. — Это большая лажа.

Профессор так искренне рассмеялся, что даже схватился за живот. А очки его свесились до предела на нос, так что казалось, что они вот-вот упадут.

— Вот, — сказал он сквозь смех. — Это типичное непонимание проблемы. Вы — как все. Или верите на все сто, или не верите вообще.

Он поборол свой смех, потом целую минуту протирал очки платочком. Потом довольно серьезно взглянул на Гвидонова и сказал:

— Так вот: так не бывает…

— Как не бывает? — спросил Гвидонов тоном терминатора, бесконечное терпение которого может подойти к концу.

— Очень гармоничное внушенное состояние, — редкое по искусству исполнения. — До этого я хотел сказать вам, что у нас, как в стоматологии, ручная работа. Психотерапия, — это творчество, объектом которого является внутренний мир человека. Каждый психотерапевт, — художник. У каждого своя манера, почерк, кисть, — одним словом… Так вот, мое состояние шока, о котором вы упомянули, от совершенства той работы, — такое, к примеру, словно бы я встретился с творением Пикассо. Там была гармония приобретенной и утраченной галлюцинации. Ну так, словно, вы идете, встречаете кого-то, здороваетесь, беседуете, идете куда-то вместе, а потом, в один прекрасный момент, собеседник ваш испаряется. Никаких травм для сознания — ни до, ни во время, ни после. Идеально проведенная операция, — где цель достигнута без каких бы то ни было побочных эффектов. Это привело меня в изумление… Я бы с удовольствием поучился у человека, который все это сделал.

— А он, скорее всего, любит учить… — сказал Гвидонов. — Тогда, возможно, вы объясните мне, какую опасность для окружающих может представлять такой учитель. Если у него, к примеру, преступные замыслы?.. Каковы граница его возможностей? Что он может, и чего не может?

— Это просто, — сказал профессор. — По большому счету, — он не может ничего…

— Как это? — недоверчиво улыбнулся Гвидонов.

— Так… Подумайте сами, не вы первый такой, это одно из самых распространенных заблуждений… Если бы он что-то мог, он бы стал властелином… Но этого нет, поэтому мы, и такие как мы, зарабатываем на жизнь своим честным трудом, а не лезем каждому в голову и не вышибаем из нее деньги. Поскольку из чужой головы ничего вышибить невозможно. Вы слышали что-нибудь о нейро-лингвистическом программировании? Ах, да, я уже спрашивал… А ведь это, — наука управлять людьми, помимо их желания и незаметно для них. Но вы сказали, что это лажа. Я же вам отвечаю, что это не лажа, я категорически не согласен с подобным заявлением, — но все равно, управлять людьми невозможно.

— Ничего не понимаю, — сказал Гвидонов.

— И не поймете, — мягко улыбнулся ему профессор. — По большому счету, я сам ничего не понимаю. И это в деле, которым занимаюсь.

Он посмотрел на Гвидонова с какой-то плохо скрываемой гордостью. Как будто это он, Гвидонов, нанял профессора на работу, потребовал невозможного, и он профессор, сообщил ему об этом.

Звали светилу Игорь Кузьмич, но имя не шло ему, так и тянуло называть этого аккуратного какого-то человека просто «профессор».

— Следующая пятница — четырнадцатое, — сказал Гвидонов. — Четырнадцатого мне исполнится сорок семь лет.

— Поздравляю.

— Сорок семь, — повторил Гвидонов. — А я тоже ничего не знаю ни о чем, как и вы… Вернее, не так. Я хорошо знаю, что нельзя делать. А что нужно, — не знаю.

— Вот и встретились два оболтуса, в одном самолете, — сказал профессор, — и ни один из них ничего не знает. О своей профессии… По большому счету… И это — хорошо. Это — позволяет надеяться.

— Вы не смогли бы сейчас посмотреть, нет ли во мне какого-нибудь внушенного состояния? Это возможно?.. Это для вас не сложно?

— Не сложно.

— Какова вероятность, что вы сможете определить его?

— Сто процентов… Знаете: ломать, не делать…

— Часа нам хватит? Где-то через час мы будем приземляться.

— Хватит минуты, — хмыкнуло светило. — Прикройте-ка на секундочку глаза.

Гвидонов откинул голову к спинке кресла и закрыл глаза.

— Вы находитесь в глубоком гипнотическом трансе, — тем же будничным голосом, что и до этого, сказал профессор. — Сейчас я дотронусь до вашего лба, потом посчитаю до трех, и вы глаза откроете.

Нет, точно лажа, — подумал Гвидонов, — такая чушь… Но ведь профессор, самый лучший. Или это у них такие шутки?..

Тут профессор ткнул пальцем в лоб Гвидонова, впрочем не сильно, затем сказал: раз, два, три.

Гвидонов открыл глаза и посмотрел на него.