Александр Молчанов - Писатель

– Я тебя убью, – повторил Борис.

– У тебя остался один глаз, – сказала Нина, – если ты позволишь мне уйти, так и останется.

– Ты никуда не уйдешь, – сказал Борис.

– Тогда я заберу у тебя второй глаз, – ответила Нина.

– Ну все, коза, тебе конец!

Борис огляделся, стер кровь с лица, наконец понял, где она находится, и кинулся к ней через всю комнату. Нина толкнула ногой навстречу ему стул. Он наткнулся на стул, перекувырнулся через него и упал на пол.

– Сука, – сказал Борис, – я тебя все равно поймаю.

Но Нины уже не было в комнате. Она выскользнула в коридор. Нащупала на вешалке какую-то одежду, схватила ее и вышла из дома. Быстро, не оглядываясь, она выбежала на дорогу.

Остановилась, не зная, в какую сторону идти, и вдруг почувствовала, что не может вздохнуть. Она не сразу поняла, что это Борис стоит за ее спиной и держит ее двумя руками за горло.

– Не уйдешь, – прохрипел Борис, – убью.

Нина посмотрела на небо и, оттолкнувшись двумя ногами от земли, всем телом опрокинулась назад, на Бориса. Он не удержался на ногах и упал на спину. Нина ударилась правой рукой обо что-то твердое – это был большой круглый камень размером с кокосовый орех и так же, как орех, покрытый мхом. Она обхватила камень пальцами (лишь бы не выскользнул!) подняла его и, не глядя, ткнула им туда, откуда слышалось тяжелое дыхание Бориса. Хватка тут же ослабла. Борис лежал на земле, вместо правого глаза и щеки была глубокая вмятина, которая быстро заполнялась кровью. Нина встала на колени и ударила еще несколько раз камнем по лицу. И каждый раз раздавался негромкий хруст костей черепа.

Потом она поднялась на ноги. Выпустила из рук покрытый мхом камень. Оглянулась. Тишина. Город спал. Голые ноги Бориса в лунном свете казались белыми, как мел.

До реки было не больше двадцати метров, но у Нины заняло немало времени дотащить тяжелое тело Бориса до воды и столкнуть его в реку. Борис лежал на воде, раскинув руки, и смотрел в небо тем, что у него осталось от лица. Река подхватила его и медленно понесла вниз по течению.

Нина проводила его взглядом, а потом вернулась в дом. Ей нужно было забрать то, что она увидела в шкафу.

В палатах мест не было, поэтому Лупоглазого положили в коридоре, прямо на каталке. Он был без сознания. Мимо ходили посетители и медсестры. Никому не было до него дела. Доктор освободился через пару часов, наскоро осмотрел пациента, приказал обработать ссадины антисептиком и отправил его на рентген. Рентгеновский кабинет освободился еще часа через полтора. И только поздно вечером у доктора нашлось время посмотреть снимки. Переломов не было, но на снимке черепа что-то привлекло внимание доктора. Он открыл ящик стола, где россыпью лежали папиросы, взял одну, заложил ее за ухо и вышел в коридор. Он подошел к Лупоглазому, посмотрел на него, на снимок и легонько толкнул Лупоглазого в бок кулаком.

– Эй, папаша, очнитесь.

Лупоглазый открыл глаза. В глазах двоилось, он не сразу смог сфокусировать взгляд на докторе. Доктор был уже немолодой человек, лысеющий, с большими смешными ушами и тонкими губами. Он был похож на постаревшего ребенка.

– Где я?

– В больнице. Вас сбила машина. Как себя чувствуете?

– Голова болит, – сказал Лупоглазый.

Доктор несколько раз кивнул, как китайский болванчик, и закусил губу.

– Да-да-да, – сказал он, – вот насчет головы-то я и хотел поговорить.

Доктор присел на край каталки и положил на колени снимок. Достал из-за уха папиросу, взял ее за кончик и слегка дунул в нее. Потом положил обратно за ухо.

– Скажите, у вас раньше были головные боли?

– Сейчас болит. Как будто в тиски зажали.

– Это понятно, – поморщился доктор, – еще бы она у вас не болела после того, как вы с грузовиком поцеловались. А раньше? Скажем, в последние несколько месяцев?

– Н… нет.

– Может быть, были какие-нибудь необычные ощущения? Запахи, голоса, может быть, видения.

Лупоглазый покосился на Рыжую девочку, которая стояла слева от доктора и внимательно смотрела на него.

– Расскажи ему про меня, – предложила она.

– Нет, ничего необычного, – сказал Лупоглазый.

Доктор вздохнул.

– Понимаете, какая штука, – сказал он, – в советское время было запрещено сообщать пациентам их диагнозы. Сейчас новые правила. Считается, что человек имеет право знать.

– У меня рак?

– Вот, посмотрите, – доктор показал на снимок черепа, – сначала я думал, что здесь гематома. Но не похоже, ни по плотности, ни по размеру. Это опухоль.