Майкл Крайтон - Экстренный случай

– Рано или поздно он все равно узнает.

– А он уже знает, – сообщил мне Питер.

Должно быть, я не смог скрыть изумление. Питер поспешно добавил:

– Разумеется, лишь на уровне подкорки. На сознательном уровне Джей Ди вообще ни бельмеса не знает. Но где-то в потаенных уголках его мозга свербит мысль о том, что молодая жена, если не уделять ей достаточно внимания, начнет искать радостей на стороне.

Я повернулся к миссис Рэнделл:

– Вы могли бы заявить под присягой, что той ночью Питер был с вами?

– Только если бы была вынуждена сделать это.

– Уилсон заставит. Он жаждет этого суда.

– Я знаю, – ответила Эвелин.

– Зачем вы обвинили Арта Ли?

Она посмотрела на Питера.

– Эвелин хотела защитить меня, – пояснил он.

– И Арт оказался единственным знакомым ей подпольным акушером?

– Да, – подтвердила миссис Рэнделл.

– Он делал вам аборт?

– В декабре прошлого года.

– И хорошо выскоблил?

Эвелин заерзала в кресле.

– Беременность прервал, если вы это имеете в виду.

– Да, это. Вы понимаете, что Арт никогда не стал бы впутывать вас?

Она помолчала, а потом сказала:

– Я растерялась и струхнула. Сама толком не знала, что делаю.

– Вы посадили Арта в тюрьму, вот что вы сделали.

– Да, – согласилась Эвелин. – Вот ведь как все обернулось.

– Но теперь вы можете выручить его.

– Как?

– Отзовите обвинение.

– Это не так-то просто, – вставил Питер.

– Почему?

– Вы сами все видели вчера вечером. Джей Ди рвется в бой, и теперь отступать поздно. Он видит добро и зло глазами хирурга. Для него существуют только день и ночь, черное и белое. Ни серого цвета, ни сумерек в его мире нет.

– Как и рогоносцев, – добавил я.

Питер рассмеялся.

– Вполне возможно, что и вы такой же.

Эвелин встала.

– Обед через пять минут. Выпьете еще?

– Да, пожалуй, – ответил я, покосившись на Питера.

Когда Эвелин вышла, он сказал:

– По-вашему, я жестокое, бессердечное животное, но на самом деле это не так. Все наломали черт-те сколько дров, и я хотел бы помочь исправить ошибки…

– Никому не навредив.

– По возможности. Увы, от моего братца помощи ждать не приходится. Стоило его жене обвинить доктора Ли, и он уверовал в это как в священное писание. Принял за чистую монету, ухватился как за последнюю соломинку. Теперь он ни за что не отступится.

– Продолжайте.

– Но основной факт остается. Я утверждаю, что не делал этот аборт. Можете верить мне или не верить, как вам угодно. Вы убеждены, что и доктор Ли тоже его не делал. Кто же остается?

– Не знаю, – ответил я.

– Сможете выяснить?

– Вы просите помощи?

– Да, – признался Питер.

***

За обедом я спросил Эвелин:

– А что Карен сказала вам в машине?

– Ее точные слова были: «Эта сволочь». Она повторяла их снова и снова.

– Без каких-либо объяснений?

– Без.

– Как вы думаете, кого она имела в виду?

– Ума не приложу, – ответила Эвелин.

– Она говорила еще что-нибудь?

– Да. Про какую-то иглу. Вроде бы она не хотела, чтобы в нее втыкали иглу. Или чтобы игла была рядом. Короче, про иглу.

– Может, речь шла о наркотиках? – предположил я.

– Не знаю, – ответила Эвелин.

– А что вы подумали в тот момент?

– Ничего не подумала. Я мчалась в больницу, а Карен умирала у меня на глазах. Я боялась, что в этом повинен Питер, хотя и очень сомневалась. Боялась, что Джошуа дознается. Да чего я только не боялась!

– И того, что Карен может умереть?

– И этого тоже.

Снедь в этом доме подавали добрую. В конце обеда я вдруг поймал себя на том, что лучше бы мне вовсе не приходить сюда и ничего не знать о Питере и Эвелин. Да, мне просто не хотелось знать об их отношениях. И думать тоже.

После обеда мы с Питером тянули кофе. С кухни доносился звон посуды. Мне трудно было представить себе Эвелин возле раковины, но в обществе Питера она преображалась и вела себя совсем не так, как дома. Пожалуй, к такой Эвелин даже можно было испытать нечто похожее на расположение.

– Полагаю, – сказал Питер, – что я поступил несправедливо, пригласив вас сюда.

– Полагаю, что так.

Питер вздохнул и, поправив галстук, аккуратно уложил его вдоль объемистого живота.

– Я впервые в таком положении, – признался он.

– В каком?

– Когда меня держат за шкирку.

Мне подумалось, что он сам загнал себя в угол. Знал ведь, на что шел. Но я, как ни старался, не мог заставить себя почувствовать неприязнь к этому толстяку.

– Хуже всего то, что начинаешь думать задним числом и гадать, как бы ты поступил, кабы знал, – продолжал Питер. – Это со мной и происходит. Но я никак не могу обнаружить искомую точку, тот самый роковой миг, когда я свернул в тупиковый коридор лабиринта. Наверное, когда закрутил любовь с Эвелин. Но, случись выбирать, я сделал бы это снова. Карен? Я поступил бы так же и с ней. Каждый мой поступок в отдельности представляется мне правильным, но вот все вместе…