Галина Войцеховская - Рисолинда

Последние лучи догорающего дня бросали розовый отсвет на половицы, на куски полотна, разбросанные по столу, на бледное и осунувшееся девичье лицо. Мелисента сидела, крепко стиснув кулаки. Стоило их разжать - пальцы начинали трястись: "Фиона - та бы не испугалась... А я всегда боялась крови... Все же раны зашила... И сознание не потеряла... Один разочек только - сразу, когда перевернула его, и увидела рассеченный лоб. И колено зашила... Нога как колода распухла. Должно быть, трещина в кости. В коленной чашечке. Она заживает плохо и долго болит. Гипса у меня нет, наложила деревянную шину. Правильно ли наложила?... Фиону бы сюда...".

Мелисента болтала без умолку, пока зашивала раны, чтобы отвлечь хозяина от боли, а самой не рухнуть в обморок от ужаса - это было бы уж совсем не к месту. Зато теперь она знала, что хозяина зовут Хоннор, что живет он один, что три года назад упавшее в бурю дерево сломало ему плечо, и оно плохо срослось, от этого горб, и левая рука плохо двигается, а плечо до сих пор ноет в непогоду. Что лечил его тогда хозяин винокурни, и в уплату взял лисьи шкурки за целый год охоты. Что жуткие шрамы на его лице остались от когтей медведя. И что он не старик - сорока ещё нет, а седые пряди в голове появились после схватки с рысью - царапнула кривыми когтями... Одного не знала Мелисента - что же ей делать теперь, в глухом лесу, с раненым на руках, с жалким запасом лекарств и продуктов. Как выжить? Как выходить Хоннора? Как не показать ему своего страха, беспомощности и отчаяния?

Вечером она доила коз, когда услыхала крик, полный ужаса и тоски - там, в избушке. Хоннор сидел на полатях, закрыв ладонями лицо. Мелисента вцепилась в каменные плечи, затрясла:

- Что случилось? Хоннор! Что? Чего ты кричал?

Он поднял голову, взглянул на неё безумными глазами, со стоном откинулся на подушку. Мелисента перепугалась, ей вдруг показалось, что он в лихорадке, что потерял сознание, что вот-вот умрет... Она судорожно шарила пальцами по его лицу - в темноте за печью ничего не было видно. Он поймал её ладонь, стиснул обеими руками:

- Прости... я напугал тебя. Прости.

- Что ж ты кричал?

- Я спал, мне снилось что-то мучительное, тяжелое... проснулся - в избе так тихо, никого нет... Мне показалось, что ты ушла...

- Ну да, я пошла коз доить. Не стоять же им не доенными всю ночь.

- Мне показалось, что ты совсем ушла... Бросила меня здесь - и ушла.

- Как же я тебя брошу? Что бы ты тут делал - раненный, в лесу, один?

- Ты меня испугалась там на лугу... Убегала...

- Конечно, убегала! Ты же меня прогнал. Смотрю - несешься за мною с дубиной...

- Мне было страшно - привыкнуть к человеку в доме, к хорошей еде, к тому, что тебя встречают и ждут... У меня была жена - давно, десять лет назад. Я жил тогда в лесу недалеко от Рисолана. Там богатые лиственные леса и дичи много... Мы прожили вместе три года. Мне казалось - мы хорошо жили. А потом она ушла от меня - сказала, что ей скучно и страшно в глухом лесу. Я попробовал перебраться в деревню - но что мне там было делать? Я лесовик. Охотник. Не знаю другого ремесла. В деревне смеялись надо мной, что я такой большой и неловкий. И жена смеялась, не захотела вернуться ко мне. Расторгла Обет... Я ушел в эти горы - подальше от Рисолана, в самую безлюдную глушь, где никто не знал о моем позоре, и не смеялся надо мной. Здесь, в какую сторону ни пойди - день пути до ближайшего человеческого жилья. Я построил эту избушку, и жил тут один... Десять лет... А потом ты явилась, принялась лечить меня и готовить вкусную еду... Мне было страшно отвыкать от одиночества - ты ведь тоже скоро уйдешь. У тебя на пальце кольцо - значит, где-то есть муж, дом. Ты уйдешь - а я опять останусь один. Я хотел, чтобы ты ушла побыстрее, пока я ещё не привязался к тебе. От одиночества к человеку быстро привязываешься... Я прогнал тебя с горя, а не со зла... И тут же пожалел об этом. А потом искал всю ночь, в лесу. Зверья здесь много, опасно... Всю ночь я думал, как ты бродишь во тьме, под дождем. Не мог себе простить... Я вымок, продрог до костей... Не нашел, иду вдоль реки, сам не свой, а тут ты - из стога вылезла, нос на солнышко подняла, смеешься и чихаешь. Я так обрадовался - все мысли отшибло. Не подумал, что ты испугаешься - такого мокрого, грязного, да ещё с дубиной... Голос его звучал слабо, хрипло, надломлено. В нем слышалась тоска многолетнего одиночества... Мелисента погладила ладошкой по спутанным волосам:

- Я тебя тут не брошу. Давай договоримся - ты выздоровеешь, и отведешь меня в Ларемур. Там моя приемная матушка живет в лесу, недалеко от Ларемура. Её Фионой зовут. Она хорошая лекарка - самая лучшая. Может быть, она сумеет поправить твое плечо. Может быть, тебе там приглянется, и ты поселишься где-нибудь поблизости. У нас большой, красивый лес. Дичи много, но никаких медведей и рысей не водится. Ходил бы к нам в гости. Ты бы понравился Фионе....