Кристофер Райх - Банкир дьявола

Безопаснее вернуться и провести ее наверх по обычной лестнице. Он лучше проверит ее сам.

— Вы не возражаете, если я позвоню, чтобы узнать, выехал ли адмирал? — спросил он.

— Пожалуйста. — И она продиктовала номер служебного телефона Гленденнинга в ЦРУ. — Если проблема в этом, я не возражаю против того, чтобы побыть с вами, пока он не появится. По правде сказать, я не большая любительница великосветских приемов. Это Глен настоял. Можно, я присяду, пока вы звоните?

— Конечно, мэм. — Фицджеральд поймал себя на том, что чуть было не назвал ее «мадам», и подвел гостью к ведущей на второй этаж пустынной главной лестнице, к группе стульев в стиле эпохи Людовика XV, стоящих на нижней площадке. — Пожалуйста, прошу вас… Будьте осторожней, не оступитесь. Здесь ковер немного сбился…

Но было уже поздно. Едва он произнес эти слова, как ее высокий каблук зацепился за складку ковра. Фицджеральд на какой-то миг опоздал ее поддержать и оказался практически безучастным свидетелем того, как ее нога подвернулась и она упала на одно колено, испустив жалобный крик.

— Мисс Шарис, прошу вас, позвольте… — И тут он увидел то, что заставило его принять решение немедленно увести ее в какой-нибудь укромный уголок. Парик. — Простите, мэм.

Она держалась за подвернувшуюся лодыжку, и улыбка ее становилась все более напряженной, а щеки все более бледными.

— Извините меня, — проговорила она, оцепенев. — Я в последнее время что-то стала такой неуклюжей…

Боже , пронеслось в голове у Фицджеральда, ну как сказать больной даме, что ее парик вот-вот свалится?

— Мэм, простите, что я вам это говорю, но ваши волосы… они, э-э-э…

Женщина вскинула руки к голове. Потрясенный, он видел, как ее взгляд устремился в вестибюль, где толпились другие гости, перескакивая с одного лица на другое в ожидании невежливых проявлений их любопытства. Она попыталась встать, но снова упала. Он услышал сердитое сопение и подумал: Нет уж, только не в мое дежурство. Ему вовсе не хотелось, чтобы эта новоявленная миссис Херш начала громко рыдать и вопить у главной лестницы Белого дома в присутствии полусотни главных лиц страны, считающих этот вечер венцом своей карьеры.

Он осторожно взял ее под руку, помог подняться на ноги, затем провел мимо цепочки преграждающих вход охранников, за красный бархатный канат ограждения, натянутый позади них, и сопроводил наверх, в туалет, расположенный рядом с Голубой комнатой, которым обычно пользовался Сам. Когда она вышла оттуда несколькими минутами позже, Фицджеральд успел совершенно забыть о том, что намеревался звонить адмиралу Гленденнингу. Теперь он считал, что цепляться к этой женщине вообще не стоило. Ведь она работает во Всемирной организации здравоохранения. Благодетель человечества. Ну а Гленденнинг? Шутка сказать, награжден медалью Почета. Как-никак, высшая награда США. Практически национальный герой.

— Отдыхайте и развлекайтесь, мэм, — проговорил Фицджеральд, подводя ее к группе гостей, наслаждающихся коктейлями и музыкой играющего в Голубой комнате военно-морского оркестра в ожидании того, когда все усядутся за стол. — Если вам что-то понадобится, просто спросите меня. Майкл Фицджеральд, к вашим услугам. Здешние ребята все меня знают.

— Вы очень добры, мистер Фицджеральд.

Фицджеральд продолжал наблюдать за ней, пока она не смешалась с толпой. Быстро оправилась, подумалось ему. Даже не прихрамывает.

Белый дом сиял светлым нарядным пятном на фоне темно-оранжевых сумерек. Огни подсветки освещали пространство под массивным портиком, а установленные на лужайке прожекторы освещали, сверх того, и весь его главный фасад. Здание имело вид настолько представительный, насколько могла позволить себе американская демократия.

— И давно? — спросил Чапел, когда они с Сарой проходили мимо расположенной напротив Белого дома церкви Святого Иоанна, или «церкви президентов».

На другой стороне улицы непрерывный поток элегантно одетых мужчин и женщин вливался со стороны Пенсильвания-авеню в кованые железные ворота и двигался вдоль по широкой изогнутой подъездной аллее по направлению к скромным дверям, служащим входом в президентскую резиденцию.

— Какая разница? — спросила Сара, но, увидев, как он поджал губы, а в его глазах сверкнула обида, добавила: — С самого начала. Я не имею привычки менять коней на переправе.

— Но ведь они же наши союзники.

— Союзники существуют на случай войны. А в мирное время каждый сам за себя. Национальные интересы превыше всего. Никуда от этого не денешься. Каждая страна должна сама о себе заботиться. В частности, Америка следует этой политике больше, чем кто-либо другой. Почему вы всегда так уверены, что все, что хорошо для вас, хорошо и для всех остальных? Франция в наше время — единственная страна, которая пытается жить своим умом. Боже мой, ты только взгляни на Британию. Сто лет назад мы правили морями. А сейчас даже не можем осмелиться послать за пределы наших границ ни одного солдата без особого разрешения США. У нас-де с ними «особые отношения», и ради них мы готовы на все. Адмирал Нельсон, должно быть, переворачивается в гробу.