Джонатан Барнс - Люди Домино

Испытывая чувство вины и оправдывая себя утешительной ложью, я твердил себе, что, мол, я занят на работе и обживаюсь в новой квартире и дело не в частоте моих визитов к нему, а в их качестве. Но легче от этого на душе у меня не становилось.

И тем не менее я недоумевал, почему раньше не заметил этих книг. Думаю, он приобрел их недавно, но корешки у них были потрескавшиеся, между страницами виднелись закладки из клочков бумаги, на полях были сделаны пометы — я сразу же узнал его руку. Так что книги имели вид довольно зачитанный.

Меня отвлекло радостное «мяу» и новое, решительное соприкосновение с моей ногой. Кот укоризненно посмотрел на меня и засеменил на кухню. Я последовал за ним, собираясь открыть еще одну банку, но тут зверек развернулся, побежал вверх по лестнице и исчез в спальне. Ожидая найти там дохлую мышь или недельной давности беспорядок, я вошел в спальню и обнаружил, что тут тоже произошли перемены.

Здесь стояли небольшая кровать (незастеленная, с брошенными в беспорядке одеялами), столик с номером «Миррор», забрызганным кофе, и механическим будильником, стрелки которого замерли на 12.14. Новой здесь была большая фотография в рамке, висевшая на дальней стене. На фотографии был я в детстве — старый рекламный снимок из сериала «Худшее случается в море» — с торчащими зубами, веснушчатый, запечатленный в момент, когда меня просили еще раз улыбнуться в камеру моей неестественной улыбкой. Несколько мгновений я стоял и смотрел. Видеть что-то из того времени — все равно что быть свидетелем чьей-то чужой жизни, я словно наблюдал события, случившиеся с кем-то, кого я в глаза никогда не видел, а познакомился только по газетным заметкам.

Я обратил внимание, что фотография висит косовато. Кот изогнул шею и поднял мохнатую мордочку кверху, словно тоже смотрел на фотографию и не одобрял такого беспорядка. Потом начал мяукать.

— Подожди, — сказал я, — сейчас дам тебе поесть.

Я подошел к фотографии и попытался выровнять ее, но она была плохо отбалансирована и никак не хотела висеть ровно. В раздражении я отодвинул ее в сторону.

Именно в этот момент я и начал чувствовать: что-то тут серьезно не в порядке, — ощутил первые движения червяка в сердцевине яблока.

За фотографией была серая ровная металлическая поверхность. Никаких петель или отверстий на ней я не увидел, только нечто похожее на скважину под ключ, а внутри — острые металлические заусенцы. Это была какая-то непонятица, еще одна тайна в доме моего деда.

Зазвонил дверной звонок.

Кот испуганно мяукнул, втиснулся ко мне между ног и так и остался там, дрожа.

Я ощутил совершенно необъяснимый приступ страха. После секундной паузы звонок повторился. Бросив последний взгляд на металлическую плиту, я поплелся вниз и открыл дверь.

Передо мной стоял человек с кукольным лицом — мистер Джаспер.

— Привет, Генри.

Его появление здесь было настолько из ряда вон выходящим, что я на какое-то время потерял дар речи.

— Нам нужна ваша помощь, — сказал он. — Пригласите меня в дом.

Кот спустился вместе со мной и теперь, дрожа от страха, терся у моих ног.

— Что вы здесь делаете? — спросил я наконец.

— Вы что — не хотите пригласить меня в дом? — Джаспер говорил таким тоном, будто обращался ко мне с какой-то совершенно естественной просьбой, словно его вторжение в дом старика было совершенно нормальным. — Ваш дед предпринял кое-какие меры безопасности. Здесь и в больнице. Нам понадобится ваша помощь.

— Моя помощь? Какого черта вам надо?

— Впустите меня в дом, мистер Ламб.

— Нет, — сказал я, и страх неожиданно пронзил меня. — Я думаю, вы должны немедленно уйти. Это посягательство на неприкосновенность жилища.

Джаспер обнажил зубы в деланом подобии улыбки. Словно испугавшись этой гримасы, кот проскользнул у меня между ног и прыснул прочь.

— Вы что — следили за мной?

— Вы пожалеете, если не впустите меня. Мы дунем, плюнем — ваш домик и развалится.

— Уходите. — Дрожь в моем голосе была почти незаметна. — Или я вызову полицию.

— Ах, мистер Ламб, полиция нам не указ.

И тут он сделал нечто воистину странное. Задрал голову и уставился куда-то вверх.

— Я согласен, сэр, — сказал он, и ничто в его манере не предполагало, что он обращается ко мне. — Я думал, что он будет выглядеть получше. — Его взгляд обшарил меня. — И постройнее, если откровенно. И почище.

— С кем это вы разговариваете? — спросил я.

Джаспер улыбнулся.

— Я ухожу, — сказал он. — Но запомните: в том, что произойдет дальше, вам некого винить, кроме себя самого.