Брюнония Барри - Читающая кружево

Отец Уорд откашливается.

— Ева Уитни каждый день купалась в море, начиная с мая. До того как на воду спускали лодки. Рыбаки выходили в море, когда Ева начинала свои ежедневные заплывы, потому что понимали: наступила теплая пора. Первое купание Евы в сезоне было своего рода городским праздником. Когда она входила в воду, все дружно задерживали дыхание. На следующий день мы надолго убирали снеговые лопаты — наступила весна… — Он обводит взглядом прихожан. — А теперь все изменилось. Весна пришла, но Евы больше нет с нами.

Священник смотрит на тетушку Эмму, на нас с Бизером. Брат ерзает на скамье.

— Всему свое время, и время всякой вещи под небом, — говорит священник.

Он обрывает фразу и сходит с кафедры, уступая место Энн Чейз, которая идет к возвышению с листками в руках. Черное платье касается края нашей скамьи, когда Энн проходит мимо. Доктор Уорд, вспомнив о хороших манерах, помогает ей подняться по ступенькам — учтивый жест старого джентльмена. Энн берет священника за руку, и я понимаю, что это она его поддерживает, помогая спуститься. Доктор Уорд медленно идет к переднему ряду и садится напротив гроба. Он смотрит прямо перед собой.

Я не видела Энн Чейз с того самого лета, когда умерла Линдли. Она не намного старше меня — может быть, лет на пять — и кажется слегка постаревшей, но в остальном ничуть не изменилась за пятнадцать лет. Разве что черты лица стали менее четкими: как будто ученик снял копию с картины старого мастера — скорее намек, нежели реальность.

Она не представляется. В этом нет нужды. Не считая Лори Кэбот, [2] Лори Кэбот (р. 1933) — профессиональный маг и экстрасенс, так называемая «официальная ведьма Салема» (в 1977 г. губернатор штата Массачусетс издал специальное постановление, по которому Лори присваивался этот титул и признавались ее заслуги в социальной сфере). Энн Чейз — самая известная личность в Салеме, прямой потомок Джайлза и Марты Кори, знаменитых прихожан первой салемской церкви (обоих казнили за колдовство в период массовой истерии). Разумеется, они не были колдунами. На стене на всеобщее обозрение вывешены помилования, подписанные королевой Елизаветой II в конце двадцатого века, — но для Джайлза и Марты уже ничего не исправить, и, говорят, для Энн тоже.

— Грехи отцов, — шепчет кто-то. Достаточно громко, чтобы все расслышали.

Но если Энн и слышит, то не подает и виду.

Большинство жителей города думают, что Энн стала ведьмой в знак семейного протеста, доведенного до абсурда — «если не можешь победить, присоединяйся», «если вы так думаете — значит, это правда». Не знаю.

Энн Чейз уже практиковала колдовство в те времена, когда я покинула Салем. Она жила в хипповской коммуне в Гейблс, выращивала травы и заваривала «волшебный» грибной чай для друзей. Тогда она предпочитала не черные платья, а длинные развевающиеся юбки с индийским рисунком — из той же ткани, что и покрывала, которые мы с Линдли купили на Гарвард-сквер. Энн обычно ходила босиком, делала хной татуировки на костяшках пальцев и носила на ноге браслет, который вился вокруг лодыжки точно серебряная лоза.

Иногда мы с Линдли думали, что Энн очень экзотична. Но чаше всего склонялись к мысли, что она просто ненормальная, — например, в тот день, когда мы увидели ее на пристани Дерби, где она произносила любовные заклинания для своих подруг, которые бегали за ней точно щенята. Мы частенько следили за происходящим из гавани, с борта «Китобоя», поставив его у чужого причала. Наблюдая за Энн, мы смеялись и прикрывали рот, чтобы нас не услышали. Но наверное, любовные чары возымели действие, потому что подруги Энн, одна за другой, рожали детей, одевали их в яркие хипповские футболки и кормили грудью в общественных местах. Разумеется, время хиппи давно прошло, но, как говорила Линдли, «в Салем шестидесятые пришли лишь в семидесятых». И она была права. Когда корабль шестидесятых вошел в салемский порт, Энн Чейз одной из первых прыгнула на борт. А когда он отошел от причала, она осталась стоять на берегу. Здесь был ее дом.

В те годы все, так или иначе, занимались магией, но Энн подняла дело на новый уровень. Вместо гадания на картах и по «Книге перемен» она занялась френологией. Могла предсказать судьбу, исследовав шишки на черепе. Энн бралась обеими руками за голову клиента и нажимала, будто выбирала арбуз на рынке, а потом сообщала, скоро ли вас ждет свадьба и сколько будет детей. Линдли пару раз побывала у Энн, а вот я не захотела, потому что не люблю, когда меня трогают за голову. И потом, Ева могла предсказать мою судьбу когда угодно, стоило только попросить.