Павел Астахов - Продюсер

— Вот так. Сгорели. Дотла!

— Не может быть!

Митя явно был поражен такой необычной новостью. Ведь не каждый день в Москве горят ночные клубы, да еще столь популярные и раскрученные, да еще в тот момент, когда все претенденты пытаются разорвать его на куски.

— Когда же это случилось?

— Аккурат в ту ночь, когда ты, Фадеев, скакал по проспекту. Вот и получается, что сбежал ты из клуба неспроста. Усекаешь?

Митя прикусил губу, и Агушин понял, что все идет правильно.

— Ну-ну, давай, Дмитрий, выкладывай! Все, что знаешь, видел, слышал. Я хочу знать, что вообще происходило в клубе… И особенно меня интересуют конфликты: кто с кем и почему.

Митя помрачнел, но уже было видно: говорить будет.

— Ну… был скандал…

— Что за скандал? Рассказывай, рассказывай! И пошустрее! — Агушин подтолкнул от нетерпения Митю в гипс.

Тот охнул:

— Больно. Не толкайте. Я так скажу. Мне и сказать-то нечего. Алимджан гулял в клубе. Собрал человек шестьдесят авторитетов и плюс крутые «випы». Ну, там Фрост, Ротман, Булавкин Леня, этот адвокат Павлов тоже…

— Адвокат Павлов тоже был там? — От неожиданности следователь даже блокнот выронил и тут же подхватил его с пола. — Ну-ну? И что адвокат?

— Адвокат-то как раз ничего. Он вообще опоздал. Пришел, когда все за столом сидели. Алим страшно не любит опаздывающих. На сцене Клим Чук пел. Потом заминка вышла… Ну, там певица одна подвела и не приехала.

— Это кто же такая? — сделал наивное лицо Агушин.

— Айка Кисс. Вроде договорились обо всем. Она должна была программу отработать с часу до двух ночи. А ее нет. Я позвонил, а она пургу несет. Чего-то там про звонки, голоса, предупреждения. Чушь всякую порола.

Агушин встрепенулся:

— Погоди. А кто ей звонил?

— Да ну ее! Глупость полная! Говорит, что ей, типа, сам Шлиц звонил и приказал не ходить на концерт.

Агушин открыл от удивления рот, но прерывать не стал.

— Брешет, сучка! Ну, я когда увидел, что ее нет, понял — кирдык! Алим не прощает такие кидалова. Я и побежал к Гарику. Его не было в кабинете. Я в окно на крышу. Там пересидел чуток. Потом слез и ушел. Вот и все.

Агушин язвительно усмехнулся:

— Э, брат! Все, да не все. А что было с момента, как ты на крыше засел, до того, как тебя на проспекте дорожные рабочие откопали?

— Ну… я там… сидел… ждал.

— Чего ждал? Давай рассказывай. Теперь уже отпираться поздно. От Алима только я тебя теперь могу защитить. Понял?

— Правда? Можете?

— Могу-могу. Говори.

— Уф-ф-ф! Хорошо. Короче, что-то с Гариком было не так. Он когда к себе пришел, то сперва курил, потом, видимо, нос пудрил… Потом орал, ругался с кем-то. Я честно не видел, кто это был.

— Может, Бессараб? — невинно предположил Агушин.

— Нет, — тихо выдохнул Митя. — Не он. Я не знаю, кто это был.

«А жаль…» — подумал Агушин.

— Мне самому страшно было торчать на этой крыше, — продолжил Митя, — снизу ОМОН прессует всех подряд, сверху Гарик орет. Концерт провален. Гостей повязали. Полная жопа! Бежать некуда. Вот я и прятался там почти до утра. А как увидел, что менты уезжают, я и прыгнул. И побежал. А потом этот за мной попер.

— А кто «этот»? Ты кого имеешь в виду?

Фадеев замялся:

— Ну, я не могу сказать, кто это был… вроде человек… по форме… но по сути, — нет, не человек.

— Ты не заговаривайся, Митя! Кто там был? Какой такой «не человек по сути»? Чего ты несешь? Объясни?

— Да не могу я объяснить, — тоскливо выдавил Митя и отвернулся к стене. — Травил меня, как зайца…

— Но ты его разглядел? Какого роста, комплекции, возраста? Можешь описать?

Митя отрицательно качнул головой. Он явно устал и с трудом переводил дыхание. Воспоминания прошлой ночи определенно его пугали. Это было заметно, и Агушин решил прекратить допрос. Он похлопал Митю по плечу и протянул ручку:

— Вот тут напиши: «С моих слов записано верно, добавлений и замечаний не имею. Подпись. Фадеев». И число поставь.

Митя взял из его рук авторучку, с трудом вывел все, что ему надиктовали, расписался и откинулся на подушку. Следователь удовлетворенно улыбнулся:

— Вот и славно! Молодец, Дмитрий! Будь здоров. И не волнуйся, я тебя в обиду не дам. Никакой Алимджан тебя не тронет. Все! Бывай здоров! Пока!

Размашистым шагом он вышел из палаты и, не останавливаясь и даже не снимая халата и хирургической шапочки, зашагал по коридору, как вдруг… По спине Агушина пробежал холодок. Он обернулся. Там, в конце коридора, было темно, и ему показалось, что оттуда на него смотрят! Может быть, даже следят. Он определенно чуял чужой взгляд на своем затылке.