Крис Хаслэм - Двенадцать шагов фанданго

— Нельзя ли вернуть часть моих денег? — осмелился спросить я. — Мне хочется курить.

— Дай ему несколько сигарет, — сказал Жан-Марк арапчонку, глядевшему на меня все время широкими глазами.

Араб выделил мне несколько пачек «Мальборо» из картонной упаковки.

— Сигарет, — добавил я, — у вас хватает, не правда ли? Как насчет кокаина?

Жан-Марк с глумливой ухмылкой отвернулся, сделав паузу для того, чтобы раздавить еще какую-то ползучую тварь носком своей туфли.

— Насыпь полдозы, — сказал он Бенуа.

Выехав снова на шоссе и ощущая удовлетворенность человека, располагающего сотней сигарет, я попытался подружиться с Бенуа. Ради этого я проигнорировал еще свежую память о его участии в избиении и понадеялся на такую же уступку с его стороны.

— Что вы думаете об Испании? — спросил его.

— С ней все в порядке, — ответил он.

— Да? — Я бросил следить за задними фарами машины Жан-Марка и скосил взгляд в сторону Бенуа. — Это великая страна.

Мой напарник следил через боковое стекло за дорожным движением, и его слишком заинтересовала черная фигурка на замусоренной обочине дороги, чтобы отвлекаться на разговор со мной.

— Красивые женщины, — продолжал я, — роскошные женщины. И прекрасная погода, хотя не помешало бы немного дождя. — Он упорно молчал, поэтому я попробовал задеть тему, которая должна была его заинтересовать. — Тюрьмы здесь, насколько мне известно, самые прогрессивные в мире. — Я снова скосил на него глаза. У него было выражение лица обремененного долгами человека, который находится в автобусе, набитом праздными туристами. — У них даже разрешаются встречи супругов, — продолжал я без надежды на успех, — что неплохо.

Он вздохнул, затем повернулся лицом ко мне. Теперь до него дошло, что я хочу поговорить, и при всей своей озабоченности настоящим и будущим он явно полагал, что было бы полезно и достойно позволить мне поговорить о своих чувствах. Он потер лицо и фыркнул:

— И чего тебя тянет трепаться?

Это прозвучало как оскорбление. Парировать его было невозможно, поэтому я закусил губу и стал следить за дорогой. Бенуа зевнул, почесался, поковырял в носу и поерзал. Его показная беспечность не могла скрыть нервное напряжение. Мы проехали двадцать минут в неловком молчании, только иногда слышались гул потрудившегося дизельного мотора, скрип фургона и потрескивание раскуриваемой сигареты. Я должен был осознать, что нахожусь в гнетущей атмосфере: Луиза тренировала мою привычку к ней неделями. Бенуа же, привыкшему находиться в компании болтунов, теперь недоставало социального аспекта нашей поездки. Он сверлил мое лицо жесткими взглядом, какие-то непонятные тюремные правила требовали, чтобы он заставил меня заговорить. Его взгляд прилип к моей небритой щеке как плевок, но я не обращал на него внимания. Он велел мне заткнуться — что ж, буду молчать. Когда ему не удалось побудить меня к разговору одним взглядом, он начал ворчать, хихикать и издавать слабые возгласы удивления. Наконец, он громко рассмеялся, вытянулся на своем сиденье и повторил смех для подчеркивания своего присутствия. Я проигнорировал его, озаботившись вдруг предательством Луизы.

Должно быть, Бенуа прочитал мои мысли.

— И как только такой тип, как он, водится с такой бабой, как она? — размышлял он вслух. Бенуа говорил на французском с вялым, гнусаво-свистящим выговором южного диалекта.

Я пошарил по карманам а поисках сигареты, сознавая, что еще не взял верх, потому что он не обращался ко мне прямо. Белая разграничительная линия посередине шоссе алела, когда уходила под «транзит», призывая меня не выглядывать через боковую дверцу, а сосредоточиться на обозрении бегущего гудронного полотна. Я закурил и глубоко затянулся, стараясь выкурить из себя все свои наркотические вожделения по мере того, как распухали мои суставы, а в подкожном слое начинался зуд, будто от копошения миллионов бурых и блестящих ползучих тварей. За окнами фургона мелькала долина, сухая и грязная, как мой язык. Я хотел быть там, укрытым в какой-нибудь складке земли вдали от дороги, чтобы меня никто не нашел.

Вздрогнул, осознав, что Жан-Марк, видимо, готовил для меня как раз такую участь. Было слишком поздно разыгрывать глупые психологические игры для скучающих людей, поэтому я решил проявить инициативу.

— Скажи мне, — попросил я. — Там, в отеле, что она имела в виду, когда говорила, что они заключили сделку?

Бенуа усмехнулся и покачал головой.