Роберт Ладлэм - Дом Люцифера

Власть Хусейна в этой некогда легендарной стране высокой культуры была сильна, как никогда. Он правил ею железной рукой. Он постоянно держал свою страну в состоянии войны, что только способствовало укреплению его власти и обнищанию народа, который не смел противоречить. Напротив, в иракцах вдруг проснулись невиданные прежде патриотические чувства. Саддам клеймил и осуждал наложенное ООН эмбарго за то, что миллионы иракцев умирали от недоедания. А сам он и его приспешники лишь бесстыдно жирели и богатели на страданиях простого народа.

Отвращение Джона лишь усилилось, когда они добрались до окраины города, где раскинулся элегантный и элитный район под названием Джадирийя. Здесь в роскоши и комфорте обитали придворные, прихлебатели и военные советники Хусейна. Лимузин проезжал мимо роскошных снежно-белых особняков, уютных кафе, сверкающих стеклами витрин дорогих бутиков. Вдоль обочин выстроились блестящие лаком «мерседесы», «БМВ» и «феррари». У дверей роскошных ресторанов застыли лакеи в ливреях. Бедность испарилась. Зато свидетельства человеческой алчности были на каждом шагу. Смит покачал головой.

— Это просто преступление!

Домалевский в кепи и униформе шофера заметил:

— С учетом того, как выглядит весь остальной Багдад, человеку, попавшему в Джадирийю, кажется, что он оказался на другой планете. Причем на очень богатой планете. Как могут люди быть столь беззастенчиво эгоистичны!

— Да, просто уму непостижимо.

— Верно. — Поляк остановил лимузин перед уютным белым домом, крытым синей черепицей. — Ну, вот и приехали. — Мотор продолжал работать, он покосился на Смита через плечо. На лице читалась тревога. — Я, пожалуй, подожду. Ну, хотя бы до тех пор, пока вас не выведут отсюда в сопровождении солдат республиканской гвардии. Я, конечно, беспокоюсь о вас, вы это знаете. Но, если такой нежелательный инцидент все же произойдет, надеюсь, не очень обидитесь, если я тут же умчусь прочь, и вы увидите лишь хвост машины да дымок из выхлопной трубы?

Смит улыбнулся.

— Я все понимаю.

В уютном белом здании размещалась приемная доктора Хусейна Камиля, известного в Багдаде терапевта. Смит вышел на улицу, залитую солнцем, осторожно огляделся по сторонам и по аллее, обсаженной старыми пальмами, двинулся к резной деревянной двери. Внутри, в приемной, было прохладно и пусто. Смит огляделся. Пышные ковры на полу, шторы, старинная мебель. Он смотрел на закрытые двери и размышлял о том, найдет ли за ними ответы на все свои вопросы и достаточно ли здесь безопасно. А вообще, если приглядеться повнимательней, доктор не так уж и процветает. Экономическая изоляция Ирака сказалась и на его материальном положении. Шторы выцвели, обивка на мебели поизносилась. Журналы, разложенные на столиках, были пятилетней, а то и десятилетней давности.

Одна из дверей отворилась, врач вошел в приемную. Это был мужчина лет за пятьдесят, среднего роста, смуглокожий, с темными, нервно бегающими глазками. На нем был белый халат и тщательно отглаженные серые брюки. И он был один. Ни медсестры, ни секретарши в приемной. Очевидно, назначая встречу Смиту, он позаботился о том, чтобы остаться с ним наедине, без свидетелей.

. — Доктор Камиль.

Смит представился, назвав свое вымышленное имя:

— Марк Бонне.

Доктор вежливо наклонил голову, и, понизив голос, нервно спросил:

— А какое-нибудь удостоверение личности у вас имеется? — Говорил он по-английски с почти аристократическим акцентом.

Смит протянул ему удостоверение ООН. Доктору Камилю заблаговременно сообщили, что к нему придет сотрудник специальной медицинской группы при ООН, изучающий новый вирус. Проводив гостя в смотровой кабинет, он долго и внимательно изучал документы.

Джон тем временем осмотрелся — белые стены, оборудование и инструменты, блестевшие хромом и сталью, выкрашенный белой краской стол. Из керамического кувшинчика торчат огрызки карандашей. Состояние, в котором пребывало медицинское оборудование, говорило о том, что пользовались им много лет и ни разу не обновляли. Правда, все было чистенькое и сияющее, но подставки для пробирок с анализами пустовали. А простыня, которой был покрыт смотровой стол, совсем протерлась и вся была в мелких дырочках. И кое-что из оборудования безнадежно устарело. Проблема, с которой столкнулся не только доктор Камиль — все врачи Ирака. Домалевский утверждал, что в Ираке много хороших врачей, выпускников лучших медицинских институтов мира, что они прекрасные диагносты, а вот существенной помощи пациентам оказать не могут — последние сами должны добывать лекарства, которых катастрофически не хватало. Их можно было найти только на черном рынке, и продавались они не за динары. Только за доллары США. Даже у высших слоев общества возникали проблемы с лекарствами, хотя они были готовы выложить за них поистине астрономические суммы.