Джеймс Паттерсон - 6-я мишень

— Необходимо убедиться, что признание сделано не под влиянием алкоголя или наркотиков.

— Я чист, — сказал Бринкли, с готовностью закатывая рукав.

И вот теперь он ожидал нас в комнате для допросов номер два, тесной коробке с видеокамерой, работавшей почти без перерыва.

Мы с Джейкоби вошли, выдвинули стулья из-под поцарапанного металлического стола и сели напротив убийцы. Я посмотрела на его бледное, плохо выбритое лицо, и по спине поползли мурашки. На память пришли слова:

Я это сделал.

Бринкли нервничал. Дрожал так, что колени стучали о крышку стола. Руки он сложил так, чтобы пощипывать волоски на предплечье.

— Мистер Бринкли, у вас есть право хранить молчание, — начала я и, когда он кивнул, еще зачитала ему то, что на языке закона называется «предупреждением Миранды». — Вам все понятно?

— Да.

Я положила перед ним бумагу. Он расписался. В соседней комнате, отгороженной от нашей толстым, односторонним стеклом, скрипнул стул. Включилась видеокамера. Допрос начался:

— Вы знаете, какой сегодня день недели?

— Понедельник.

— Где вы живете?

— На станции БАРТ. На складе компьютеров. Иногда в библиотеке.

— Понимаете, где находитесь сейчас?

— Во Дворце правосудия, Брайант-стрит, 850.

— Хорошо, мистер Бринкли. А теперь ответьте, пожалуйста, на такой вопрос: вы были позавчера, в субботу, на пароме «Дель-Норте»?

— Да. День был хороший. Я нашел билет на фермерском рынке. Это ведь не преступление? Воспользоваться найденным билетом?

— Вы взяли его у кого-то?

— Нет, нашел на земле.

— Что ж, тогда не будем на этом останавливаться, — сказал Джейкоби.

Бринкли уже успокоился. Выглядел он сейчас моложе своих лет, и меня раздражало, что он кажется таким юным и безобидным. Не преступником, а скорее жертвой. Интересно, каким его увидят присяжные? Какие чувства он у них вызовет? Не проникнутся ли они жалостью и сочувствием?

И не сыграет ли «фактор жалости» решающую роль в вынесении вердикта? Не признают ли его невиновным по причине полной невменяемости?

— На обратном пути, мистер Бринкли…

— Можете называть меня Фредом.

— Хорошо, Фред. Итак, когда паром «Дель-Норте» уже подходил к пристани, вы вытащили револьвер и открыли огонь по пассажирам. Это так, Фред?

— Да. Мне пришлось это сделать. — Голос его дрогнул, в нем зазвучали напряженные нотки. — Моя мать… Послушайте, я поступил очень плохо. Да, я это знаю и хочу, чтобы меня наказали.

— Вы стреляли в людей? — повторила я.

— Да, стрелял! Застрелил мать с ребенком. Потом двух мужчин. И еще одну женщину. Она смотрела так, словно знала, что у меня в голове. Мне очень жаль. День был хороший, но потом все пошло не так.

— Но вы планировали свои действия? Знали, что будете стрелять, не так ли? — Мне удалось не только сохранить невозмутимый тон, но и улыбнуться убийце. — Разве не для этого вы взяли с собой заряженный револьвер?

— Я всегда ношу Баки с собой. Но убивать никого не собирался. Я не желал им зла. Даже не знал никого из них. Я не воспринимал их как реальных людей, пока не увидел все по телевизору.

— Неужели? Тогда почему же вы открыли по ним огонь? — спросил Джейкоби.

Бринкли поднял голову. Взгляд его уперся в зеркало над моей головой.

— Мне приказали голоса.

Неужели правда именно в этом? Или убийца собирается строить защиту на своем безумии и теперь осваивает роль?

Джейкоби спросил, о каких голосах идет речь, но Бринкли уже не отвечал. Опустив голову на грудь, он едва слышно промямлил:

— Заприте меня. Посадите под замок. Пожалуйста. Мне нужно поспать.

— Думаю, у нас найдется свободная камера на десятом этаже, — сказала я и постучала в дверь. Сержант Стив Холл вошел в комнату и встал рядом с арестованным.

Мы все поднялись.

— Мистер Бринкли, — сказала я, — вы обвиняетесь в убийстве четырех человек, попытке убийства еще одного и совершении четырнадцати преступлений помельче. Советую найти хорошего адвоката.

— Спасибо. — Впервые за все время Бринкли посмотрел мне в глаза. — Вы благородный человек. Я очень ценю все, что вы сделали.

На следующее утро за дверью меня ожидала газета с бросающимся в глаза заголовком — «Убийца с парома стал на якорь».

У Дворца правосудия собралась толпа репортеров.

— Как себя чувствуете, лейтенант?

— Восхитительно. — Я расплылась в широкой ухмылке. — Лучше не бывает.

Я ответила на их вопросы, похвалила своих ребят, по-улыбалась немного фотографам и лишь затем поднялась к себе на третий этаж. Бренда приветствовала меня ударом в гонг, который держала в столе специально для таких целей, потом встала, и мы обнялись. Через стеклянную стену я увидела цветы на своем столе.