Вильям Кобб - Тайны Нью-Йорка

— Но что же вы намерены делать?

— Уеду! Я опережу их! Я отвечаю за себя… Я спасу этот город… Дан Йорк, поцелуйте меня. Ваш старый друг решит эту проблему или погибнет!

И, вырвавшись из рук Дана Йорка, Колосс побежал на станцию.

У него было впереди еще двенадцать часов.

Вскоре раздался резкий гудок локомотива, мчащегося в Пенсильванию…

Дан Йорк направился в полицейское управление.

Это было на следующий день, спустя несколько часов после отъезда Бама и его подручных в экспедицию.

Арнольд Меси сидел в своем кабинете и перебирал обширную корреспонденцию.

Перебирая письма, он остановился на одном, почерк которого показался ему знакомым.

— Что это такое? — сказал он. — А! Бартон просит свидания со мной… Кажется, он начинает осознавать свое положение… Мне давно следовало бы положить конец его фамильярности… М-да… Бартон, просящий аудиенции! Это должно сильно коробить его… Что ж, беда не велика…

В эту минуту раздался стук в дверь и вошедший лакей подал банкиру карточку.

— «Мистер Кеннет, начальник полиции…» Проси, — сказал банкир.

Кеннет вошел, держа голову прямо, как человек с безукоризненной репутацией и чистой совестью.

— Мистер Кеннет, — сказал банкир, вежливо раскланиваясь, — милости просим… Почему это вы побеспокоились пожаловать ко мне?

Кеннет огляделся вокруг.

— Вы уверены, что нас никто не услышит? — спросил он тихо.

— Совершенно. Впрочем, если вы хотите сообщить что-то очень важное…

— Чрезвычайно важное!

Меси позвонил и отдал приказание никого не принимать.

— Прошу прощения, — осмелился заметить лакей, — но мистер Бартон ожидает в передней…

— Пусть подождет, — сухо бросил банкир.

Лакей исчез.

— Теперь я к вашим услугам, — произнес Меси.

— Мистер Меси, — сказал Кеннет, — полностью ли вы уверены в людях, которые вас окружают?

— Разумеется… Но что вы этим хотите сказать?

— Я хочу сказать… Выслушайте меня… Я знаю все подробности экспедиции в Пенсильванию.

— Что! — вскрикнул Меси, невольно побледнев. — Про какую экспедицию вы говорите?

Кеннет улыбнулся.

— Не бойтесь меня. Вы знаете, что вам нечего сомневаться во мне. Мысль богатая, проект смелый. Я вас виню только в одном: вы так плохо хранили эту тайну, что она дошла до меня.

— Но когда? И через кого?

— Сегодня ночью и через человека, которого вы, конечно, знаете и который, вероятно, обманул ваше доверие. Это Дан Йорк, писатель.

Меси казался ошеломленным.

— Но… что же именно стало известно?

Кеннет обстоятельно ответил на все вопросы банкира.

— Я вне себя от изумления, — воскликнул Меси. — Эти данные абсолютно точны! Но ведь никто о них не знал. Никто, кроме… Как, неужели этот негодяй Бартон мог…

Он хлопнул себя по лбу.

— Я понял!.. Понял!.. Лонгсворд! Бартон! Идиот! Жалкий идиот Бартон!

Кеннет счел нужным прервать этот монолог, который грозил затянуться надолго.

— Мы подумаем, какие меры предпринять, чтобы устранить возможные последствия этого инцидента. Теперь же, мистер Меси, я хотел бы попросить вас о небольшом одолжении…

— Да, но это дело…

— О нем вы можете не беспокоиться. Ваши люди сегодня утром уехали беспрепятственно.

— И…

— С этим делом покончено.

— Так о каком одолжении вы…

— Вот в чем дело. Один из моих племянников, которым я очень интересуюсь, хлопочет в главном совете Нью-Йорка о решении перестроить старые почтовые строения по улице Свободы в современное здание с бальным залом, театром и так далее… Это золотое дело, которое я очень хотел бы видеть в его руках. Каким образом можно, по вашему мнению, склонить господ советников в нашу пользу?

— Это здание почтамта раньше было, кажется, церковью?..

— Правда!

— Так что вы рискуете задеть религиозные чувства достопочтенного собрания…

— Следовательно, в разрешении нам будет отказано?..

— Я не говорю этого… Просто обойдется дороже…

Кеннет улыбнулся. Эти два человека отлично понимали друг друга.

— За обыкновенное дело пятисот долларов на каждого советника было бы достаточно… Но речь идет о перестройке церкви в театр! Черт возьми! Не меньше тысячи долларов на душу…

— Советников двадцать четыре, — заметил Кеннет.

— И сверх того, глава совета… стало быть, всех двадцать пять. Надо иметь, по крайней мере, восемнадцать голосов большинства… Но если бы решение было единогласным, то дело пошло бы превосходно…