Юлия Латынина: Только голуби летают бесплатно

Аня искоса посмотрела на Никитина. Он был очень хорош в этот вечер – невысокий, сухощавый, с юношески округлым лицом и подтянутой талией. Аня невольно вспомнила про статью, о которой давеча упоминали собровцы и которую она видела два дня назад. Статья была приурочена к очередной серии обысков в SkyGate и рассуждала о личных привычках владельца компании. Трудно сказать, сколько в ней было правды, но грязи в ней было очень много.

– Он славный мужик, Каменецкий, но это они называют бизнесом.

Никитин, с бокалом в руке, замер, глядя на Аню.

– Впрочем, тебе это не интересно? Так?

Аня медленно проговорила:

– Да, мне это не очень интересно. Мне интересно, кто убил отца.

– Ты уверена, что хочешь это знать?

Аня кивнула.

Дверь кабинета растворилась, и в проеме показалась официантка-кореяночка. Она уже переоделась в желтый шелковый халатик, повязанный парчовым оби. В руках она держала мельхиоровый поднос с деревянными тарелочками. Кореяночка поклонилась Ане, убрала неиспользованные полотенца и быстро расставила на белой скатерти японские закуски.

Поклонилась еще раз и удалилась.

Никитин залпом выпил стакан шампанского, поставил его на стол, нервно улыбнулся и вынул из тусклого кожаного портфеля кассету без наклейки.

– Не пожалеешь? – последний раз зачем-то спросил Никитин.

Аня замотала головой.

На письменном столе лежали сразу четыре пульта, и Никитин немного запутался в них, прежде чем включил видеомагнитофон. Наконец один из пультов сработал, и на большой плазменной панели в центре кабинета появилось изображение.

Съемка велась откуда-то сверху и из угла, и люди внизу казались маленькими и уродливыми. Наверное, так их видит сверху Господь.

Самое ужасное было то, что это был тот же самый кабинет, в котором Аня с Никитиным находились сейчас. Семен Собинов, в помятом пиджаке и в рубашке с расхристанным воротом, сидел в том самом кресле, которое было напротив Ани, а на диванчике наискось от него развалились два молодых парня в черных косоворотках и черных брюках. Это были Петр и Игорь.

– Значит, договорились, – сказал отец, – тридцатка, и ты решаешь вопрос. Все?

– Не понял, – пьяно сказал один из парней, – какой вопрос?

– По Вериге. Все. Больше видеть его не могу. Урод. Он меня достал, ты понял? Тридцать. Я хочу, чтобы к воскресенью. Ты понял? Ты меня понял?

– Понял, – сказал Петр.

Запись оборвалась. Экран пошел снегом. Никитин нажал на «стоп» и осторожно вынул кассету. Аня невольно подняла голову, ища точку, с которой велась запись. Там, куда она глядела, был шкаф, и на шкафе стоял бюст. Настоящий бюст какого-то давно умершего римлянина, с замершей бронзой кудрей и пустыми глазами. Пустыми ли?

Никитин снова поднялся, вынул кассету из видеодвойки и протянул Ане. Пальцы Никитина и Ани на мгновение встретились. Через мгновение Аня выдернула руку. Кассета исчезла в ее сумочке.

– Что это? – спросила Аня.

– Твой отец убил своих партнеров, Аня, а киллеров для него достал Стас. И предусмотрительно записал это на пленку. Этот парень действительно убил Веригина, и он был готов в этом признаться. Отсидеть. В конце концов, не такой это большой срок. Ну дали бы ему семь лет, отсидел бы пять. За те деньги, которые ему Стас обещал…

– Зачем? Зачем все это?

– Затем, что Стас понимал, с кем он имеет дело. С мошенником, который сорвется с любого крючка, если этот крючок не продеть три раза и не запереть на ключ. Твой отец отдал ему долю в бизнесе, треть. То есть сказал, что отдал. А вместо этого постоянно врал, что доля, мол, есть, что она на Кипре, что она на вот таких-то фирмах. А поскольку фирмы эти были записаны на подставных лиц, а доступ к ним контролировал все равно Собинов, то было совершенно все равно – есть у Стаса эта доля, нет ли. Я не знаю, что случилось потом. Может быть, Стас первым решил проучить твоего отца. Может быть, твой отец решил первым кинуть Стаса. Но только когда твой отец получил деньги, восемьдесят пять лимонов, он решил не отдавать их Стасу. И тогда Стас предъявил ему эту пленку. «Понимаешь, парень, какая проблема, – сказал он, – ты тут, оказывается, моего лучшего друга Веригина убил. Люди раскаялись. Отсидеть готовы. Не хочешь сесть – отдавай деньги». Отец, наверное, готов был отдать двадцать пять. Но Стас решил его раздавить. Или пожадничал. Он забрал все. Все восемьдесят пять миллионов долларов. До копейки. Деньги были переведены. Их получил твой отец. Но потом все до цента они ушли на счета Стаса, а твой отец под угрозой отсидки вынужден был подписать договора со мной и расписаться, что к этой сделке он претензий не имеет.