Маркос Виллаторо - Минос

— Мне нравится ваш голос. Вы встречаетесь сейчас с кем-нибудь? — спросила она со смехом.

Он тоже захихикал, немного смущенный.

— Нет, в данный момент ни с кем. Кэрин, похоже, что вашей матери сейчас нет дома, верно?

— Вы пытаетесь отвлечь меня. На самом деле ей плевать на меня и свой дом. А мне плевать на нее.

— Кэрин, а вы хотели бы, чтобы она была сейчас рядом с вами?

— Нет, я просто хочу умереть, Бобби, вот и все. — Она начинает всхлипывать.

— Вы уже думали об этом? О самоубийстве?

— Да, да.

— Иногда на душе становится так скверно, что хочется куда-то убежать или покончить с этим раз и навсегда, верно?

Она соглашается с ним.

— Я прекрасно понимаю вас, Кэрин. Могу понять. Это можно понять здесь, в этом городе, как, впрочем, и в любом другом месте. Иногда самоубийство кажется единственным выходом из положения, но вы должны помнить, Кэрин, что всегда есть другой выбор, есть альтернатива. И когда вы начинаете думать об этом, то приходите к выводу, что еще не все потеряно, что есть способ выбраться из того мрака, о котором вы только что сказали. Кэрин, вы слышите меня?

Сквозь тихое всхлипывание он слышит слабое «да». Оно звучит обнадеживающе.

— Хорошо. А сейчас расскажите мне о своей матери. Вы сказали, что у нее есть какие-то медицинские проблемы. Она страдает от депрессии? Может быть, ее одолевают какие-то тревожные чувства?

— Черт возьми, вы бьете в самую точку! — И она засмеялась.

— В ее жизни слишком много стрессовых ситуаций, не так ли?

— Можно и так сказать, хотя чаще всего она держит это в себе и не делится с другими. Знаете, Бобби, во всех этих проблемах можно винить только город.

— Она пьет?

— Нет. Можете мне не верить, но она пьет гораздо меньше, чем я. Она всегда держала дома много этой дряни. Никогда не знаешь, кто может заявиться к ней в любой момент. Раньше она покупала все это в Костко, где каждая бутылка стоила не меньше десяти баксов, а сейчас совсем другое дело. Теперь такое пойло у нас не в почете. Она посылает Майю на рынок, что возле Променада, и покупает там самые дорогие напитки. Да, сэр, там каждая бутылка стоит не меньше тридцати баксов. Так что, Бобби, сейчас я потребляю самые дорогие напитки.

Бобби снова захихикал, намекая на то, что понимает ее.

— Вы пьете, Бобби?

— Нет, совсем немного.

— Вам повезло. Самое любопытное, что я часто думаю о своих друзьях, с которыми коротаю время на вечеринках. Так вот, Бобби, они часами сосут коку и глотают таблетки экстази, а иногда подсаживаются и на героин. В конце концов они становятся наркоманами и впадают в зависимость. А я этого не делаю, но не могу дождаться, когда наступит полдень, чтобы добраться до маминого буфета… — Она снова расплакалась.

Он терпелив, дружелюбен и строго придерживается инструкций. Но ему нужна информация относительно местонахождения клиента. Она упомянула Променад, что, по его мнению, должно находиться где-то на Третьей улице. Скорее всего это где-то возле Санта-Моники, но нужно определить место более точно.

— Сколько вам лет, Кэрин?

— Семнадцать, — сообщает она сквозь слезы и замолкает. Может быть, она ищет носовой платок или бутылку виски.

— Значит, вы еще в младших классах?

— Нет, в старших. Я рано пошла в школу.

— Понятно.

— Ничего вам не понятно. Я учусь в продвинутом классе для особо одаренных детей в высшей школе Брентвуд. — И снова в трубке послышался самодовольный смех.

Он быстро записал эти данные в блокнот.

— Стало быть, у вас есть нечто такое, ради чего стоит жить.

— Вы что, шутите? Эта школа создана исключительно для того, чтобы заставить всяких придурков думать о себе лучше, чем они есть на самом деле. На прошлой неделе я специально завалила экзамен по высшей математике, чтобы меня поскорее выперли из этой вонючей дыры.

— Но это о чем-то говорит, не правда ли?

— О чем именно?

— К примеру, о том, Кэрин, что вы умная девочка и можете рассуждать о многих вещах. Даже если у вас сейчас нелегкие времена, вы обладаете знаниями и силой воли. — Даже сверх всякой меры, подумал он, но не сказал ей об этом. Его задача заключалась в том, чтобы поддержать ее.

— Вы замечательный человек, Бобби. — Она замолчала, вероятно снова припав к стакану вина. — А вам известно, кто моя мать?

— Что? Нет, нет, мне ничего не известно о ней. Да я и не должен знать о каждой…

— Ригоберта Альенде.

Господи Иисусе! Боже милостивый!

— Вы слышали о ней? — продолжала Кэрин с прерывистым смехом, будто сказала что-то очень смешное.