Бернар Миньер - Гребаная история

Затем она удалилась. Я долго провожал глазами ее плавник, не осмеливаясь снова поплыть из страха привлечь ее внимание движением воды.

Только спустя несколько бесконечно долгих минут я возобновил движение. Меня не покидала паника. Движения стали лихорадочными, беспорядочными. Трехметровые волны, пенистые горные пики, поднимали, уносили меня. Я кашлял, икал, дрожал от холода, наполовину утонув, и плыл, плыл…

Вот тогда у меня и возникла эта галлюцинация: взметнувшаяся из бездны и тянущаяся к небу призрачная рука — бледная, с растопыренными пальцами. Я знал, что это рука Наоми… И что это невозможно. Меня охватила паника. Затем рука снова погрузилась в морскую пучину.

Не было поверхностного течения, которое заставило бы меня дрейфовать, но от этого силы таяли не менее быстро, когда я наконец заметил перед собой линию прибоя. Зрелище, которое буквально подхлестнуло меня. В невменяемом состоянии я проделал последние десятки метров, и мои подошвы ощутили под водой твердый камень. Я ободрал себе руки и колени, желая выбраться на этот чертов скалистый и предательский берег, полный острых краев, скользких склонов и коварных подводных камней, между которыми клокотало море.

Когда я все же выбрался на пустынный песчаный пляж, то дрожал и стучал зубами от холода.

Сухим меня было не назвать при всем желании, учитывая, что дождь снова принялся поливать пляж, а ветер с моря по-прежнему одолевал, но я очень надеялся отыскать убежище. Этот остров я знал как свои пять пальцев.

Сидар-Айленд…

Маленький, лесистый, почти плоский клочок земли полтора километра длиной с двадцатью дачными домиками по периметру — все в это время года закрыты. И только двое постоянных обитателей на другом его конце.

Стоя на коленях на песке, я отдышался, что оказалось совсем не быстрым делом, и, упершись руками в бедра и наклонившись вперед, изверг из себя смесь морской воды и желчи. Когда я поднялся, прошло уже довольно много времени, затекшие мускулы отозвались болью на попытку пошевелиться. Я пересек пляж, направляясь к маленькой тропинке, которая извивалась по лесу, мимо всех дачных домиков. Здесь часть дождя удерживали деревья, но я совершенно закоченел: обхватив себя руками, я дрожал так сильно, что зубы стучали и никак не могли успокоиться. Кроссовки были полны воды и поскрипывающего песка, джинсы прилипали к телу.

Не поддавшись соблазну укрыться в первом же домике, который мне встретился (если полиция будет обыскивать остров, с него и начнет), я прошел мимо примерно с полдюжины, прежде чем выбрать современный коттедж на сваях с алюминиевой крышей и дубовым каркасом, находящийся примерно в километре от того места, где меня выбросило на берег. Три ступеньки вели на большую террасу вокруг дома, нависающую над все еще бурным морем, но находящуюся на достаточном расстоянии, чтобы видеть, как призрачные хлопья пены поднимаются в темноте и оседают на пристани вдалеке от жилого строения.

Толкнувшись в каждое окно по очереди, я обнаружил то, где ставни не были закрыты как следует. Обмотав кулак рукавом, я разбил стекло и две минуты спустя уже находился внутри.

Пошарив на стене у двери, нащупал выключатель. К счастью, электричество не отключено. Очень просто обставленная комната с односпальной кроватью. Пройдя по коридору, я оказался в зале, который, судя по всему, служил кухней-гостиной, и повернул выключатель.

Затем без промедления отправился на поиски ванной комнаты. Найдя ее, разделся и скользнул под струю воды. Я еще дрожал — от холода или от облегчения; по коже бежали мурашки, когда меня окутало облако теплого пара. Смягчающая ласка обжигающе горячей воды сняла напряжение с мускулов и мозга, переполненного мрачными мыслями, и я наконец расслабился.

Вряд ли полицейские примутся обыскивать остров раньше чем через несколько часов или даже несколько дней. Они подождут, пока закончится гроза.

Я снова подумал о стоявшем на дороге мужчине в черном, который кричал, чтобы я вернулся.

Кто он такой?

Сколько дней он следовал за мной, шпионил — и вот теперь он боится за меня… Откуда он взялся? Кто его послал? Огастин?

Я подумал о Чарли, о мамах, о Даррелле, валяющемся у подножия маяка…

Выйдя из душа, я обсох и растерся полотенцем, пока кожа не стала красной, как у омара. Затем порылся в аптечном шкафчике, разыскивая дезинфицирующее средство; оно нашлось между лейкопластырями и гигиеническими тампонами «Тампакс». Я обработал ссадины на руках и ногах, в том числе на коленях, покрытых черными лунками и коричневатыми ранками, — судя по всему, от прибрежных камней, — а затем заклеил их лейкопластырем.