Лесли Форбс - Лед Бомбея

– У парочки ребят, которым лучше, чем кому-либо еще, известно, что такое недостаток чистоты.

Ашок дал мне двадцать четыре часа. Вполне достаточно. Если Рэм вернулся в Бомбей и если он действительно оставался тем волшебником звука, каким я его когда-то знала в Лондоне.

Рэм ожидал меня у входа на студию одного своего друга, занимавшегося спецэффектами для крупнейших бомбейвудских режиссеров. Именно он являлся создателем всех этих летающих богов-обезьян, крылатых богов, многоруких богинь.

– Ну, вот, – сказал Рэм, улыбнувшись немного настороженной улыбкой. – Пленку твою мне этот парень Бутройд передал, хотя при этом рассказывал о тебе такие вещи, что ты в его рассказе представала еще более сдвинутой, чем есть на самом деле. Но прежде, чем я соглашусь снова влезать в это дело, мне необходима самая свежая информация о последних событиях. Ты полагаешь, что бомбу прислал Проспер. Но в таком случае многое не увязывается. Зачем ему взрывать Таскера, Миранду и половину собственной квартиры?

Я уселась на один из пластиковых стульев, которые расставляют в уличных кафе. Кроме них здесь не было практически никакой мебели.

– Просто по ошибке. Миранда должна была находиться у врача, об этом визите заранее договорился сам Проспер. Кроме того, предполагалось, что она останется на ночь в больнице и не будет возвращаться домой. Таскер очень волновался, так как ему было сказано не выпускать меня из квартиры. Я должна была оставаться одна вместе с поваром. Бомба, конечно, была непрофессионально изготовлена. Вне всякого сомнения, она, по их намерениям, должна была уничтожить всю квартиру полностью. – Я предупредила дальнейшие недоверчивые комментарии со стороны Рэма, передав ему зарисовки Сканды, сделанные Сами, и фотографии этой же скульптуры из книги Сатиша. – Посмотри, кусочек уха здесь отколот. – Я указала на фотографии. – А это снимки коллекции из семейства Майи, сделанные в конце пятидесятых – начале шестидесятых годов. До того, как началась вся эта афера с подделками.

– Но ведь ты же не можешь быть абсолютно уверена, – сказал Рэм, но я отмахнулась от его замечания.

– Хорошо. Давай назовем это логическим допущением. Я передала ему фотографии, сделанные в квартире Проспера. Фотографии оказались не очень хорошего качества. Однако и на них было отчетливо видно, что у статуэтки Сканды, принадлежащей Просперу, ухо в целости и сохранности. И лицо ее было едва заметно изменено. Я положила рядом с фотографией снимок Сами, сделанный в морге, а поодаль поставила статуэтку Сканды, выполненную Сами.

– Для каждой подделки, которая не могла быть воспроизведена из исходной формы, Сами делал массу зарисовок с оригинала. Вероятно, он приходил на квартиру к Просперу, чтобы зарисовать этого Сканду. И когда начал делать копию, то слегка изменил черты лица божества, сделав их более похожими на свои. После чего похитил настоящего Сканду, вот этого самого, с щербинкой в ухе, оригинал, принадлежавший Просперу. Посмотри повнимательнее, и ты увидишь, что он гораздо меньше похож на Сами с фотографии. Мне кажется, что он и другие художники-хиджры собирались основать свой собственный бизнес. И с ними расправились.

Рэм покачал головой:

– И все-таки до меня не доходит.

– Все это время я исходила из предположения, что коллекция Проспера – подлинная и что они с Анменном продают те копии, которые изготавливаются в Центральном отделе реквизита под руководством Рейвена. Но на самом деле их планы были значительно более грандиозными. Анменн понимал, что его подделки не пройдут освидетельствование – а ведь он хотел получить за них действительно большие деньги – у тех экспертов, которых могут позволить себе настоящие коллекционеры. Так что они продавали не подделки, а оригиналы, те произведения, доступ к которым им открывался через «Фонд Тилака». Разрешение на вывоз они получали от Джигса, который, по всей видимости, предоставлял им документы, свидетельствовавшие о том, что данные работы являются современными копиями древних произведений искусства.

Я полагаю, они начали с обворовывания храмов в отдаленных мелких городишках, где нет специалистов-искусствоведов и где некому по-настоящему следить за сохранностью памятников или просто никому нет дела до того, подлинник это или нет, до тех пор, пока в храме есть хоть какая-то статуя, на которую можно повесить венок или заполнить пустое пространство в нише. Мелкие музеи отдавали им на какое-то время свои экспонаты в обмен на возможность быть упомянутыми в престижных западных каталогах. И кто там обращал внимание, что у возвращенных экспонатов появлялись едва заметные отличия? А если бы случилось худшее, у Анменна и Рейвена всегда была наготове отговорка, что произошла прискорбная ошибка, случайная подмена экспоната на фабрике или на студии, где они хранили произведения более крупного размера, чтобы придать им патину времени.