Лесли Форбс - Лед Бомбея

Дворецкий говорит очень тихо, почти шепотом.

– Понимаю, – отвечает Миранда. – Ну, теперь-то вы можете выпустить мою сестру, Таскер. Я могу поручиться, что она не причинит вам никакого вреда.

Меня потрясли перемены в Миранде. Ее черты заострились. Живот вырос до такой степени, что узкая спина согнулась от непосильного напряжения, слово натянутая тетива. Радости материнства... Мне страшно захотелось хоть чем-то ей помочь, но я не знала, с чего начать.

– Миранда, ты чудовищно выглядишь. Что случилось?

– Ты спрашиваешь, что случилось? Моя сестра исчезает из больницы, обвинив моего мужа в убийстве своего сына-евнуха, и теперь хиджры ставят мелом свой знак на нашей двери.

– Знак мелом? – переспросила я, чувствуя, что Миранда совсем не похожа на ту сестру, которую я знала.

Исчезла мягкость, уступив место чему-то более жесткому и менее благоразумному.

– Так поступают хиджры, когда на их территории рождается ребенок мужского пола. – Она отвернулась и тяжело опустила руку на стол. – Они ставят знак мелом на двери и потом возвращаются в день наречения ребенка именем и устраивают непристойные представления, смотрят на его гениталии и угрожают, если не откупишься от них деньгами.

– Они не станут этого делать, Миранда. Чем они могут тебе угрожать? И откуда им может быть известно, где ты живешь?

– Все им известно. – Ее голос становился громче. – Каждая хиджра-гуру контролирует окрестности, в которых проживает. Ее «чела», ученики, непрестанно прочесывают жилые кварталы и родильные дома в округе в поисках новорожденных мальчиков. Им нужен мой сын.

– Миранда, неужели ты веришь в этот бред?

Но Миранда уже не способна внимать доводам здравого смысла, впрочем, в этом она не так уж и отличается от большинства беременных женщин. Неуклюже обняв ее, я начала бормотать что-то успокаивающее, попутно размышляя, так ли должна вести себя сестра в подобной ситуации.

– Я хочу есть, – сказала Миранда, перестав плакать. – Я постоянно хочу есть. У меня такое ощущение, будто моим телом завладел какой-то чуждый инопланетный организм.

Таскер воспринял ее слова как приказ пойти на кухню. Оттуда он вернулся, держа в руках поднос с яйцами, сваренными вкрутую, бананами в йогурте, тарелкой с золотистыми манго, эдвардианским серебряным чайником и вазочкой с оранжево-розовой мякотью, из которой торчала серебряная ложечка.

– Только что приготовленные манго, – сказал он гордо. – Кушайте их ложечкой.

На чайнике был выгравирован инициал "С".

– Что значит это "С", Таскер?

Он бросил взгляд на Миранду.

– Инициал семьи первой миссис Шармы, – ответил он.

Миранда жестом обвела комнату.

– Большая часть всех этих вещей принадлежит... принадлежало ее семье. – Она улыбнулась. – Я всегда говорю Просперу, что, если настанут совсем плохие времена для его студии, мы сможем распродать эти безделушки. Я устала от постоянного соперничества со славным прошлым.

– Прошлое Майи было не таким уж славным, – сказала я.

Лицо сестры застыло.

– О боже, я не ожидала, что это прозвучит настолько бестактно, – поправилась я.

В течение нескольких минут мы молча отхлебывали чай. Потом я решилась:

– Послушай, Миранда, я хочу, чтобы ты знала, что... этот бред, который владел мной... он закончился. – На ее лице отразилась надежда, смешанная с некоторым недоверием. Тот, кто был живым, ныне мертв. – Что бы там ни случилось с этим Сами, если с ним действительно что-то случилось, – сказала я, – с данного момента это меня больше не касается.

Наградой мне была ее счастливая улыбка. Возможно, она хоть как-то облегчит чувство вины.

– Как жаль, что сейчас с нами нет Проспера. – Миранда взглянула на Таскера. – В котором часу он ушел?

– Рано утром господин Проспер уехал на студию. Он сказал, что сегодня последний съемочный день и нужно все закончить, поэтому он вернется поздно, а ему ведь так нужен отдых.

Миранда настояла на том, чтобы я надела ее камиз из тонкой хлопчатобумажной ткани цвета свежезаваренного чая «Граф Грей». После душа, смыв размазанную тушь с глаз, я стала вдруг очень похожа на сестру, милую даму из индийского среднего класса. Когда я вновь появилась в гостиной, Миранда прервала свою беседу с Таскером, чтобы с восторгом полюбоваться моим новым респектабельным видом.

– Это моя любимая одежда. Она так тебе идет. – Таскер снова заговорил, но она оборвала его покачиванием головы. – Нет, Таскер. Я не стану возвращаться в больницу, что бы тебе ни говорил Проспер. Я пробыла там целую ночь. Я поеду туда позже, когда он сам вернется. – Она положила голову на подушку, утомленная всплеском эмоций. – Что касается тех фотографий, которые были тебе нужны, Роз...