Стив Берри - Измена по-венециански

— Ты обратил внимание на симптомы? — спросила Кассиопея. — Температура, опухоль шеи, слизь, быстрая утомляемость, кожные высыпания. Напоминает какую-то вирусную инфекцию. Но при этом лекарство полностью излечило помощника лекаря.

Ее слова не произвели на Малоуна впечатления.

— Не надо так слепо верить манускрипту, которому перевалило за две тысячи лет. Ты вообще не знаешь, подлинный он или нет.

— Он подлинный, — твердо произнесла Кассиопея.

Малоун ждал, когда она пояснит свою уверенность.

— Мой друг был классным экспертом. Технология, которую он использует, совершенна, через нее не проскочит ни одна подделка. Речь идет о чтении текста на молекулярном уровне.

— Коттон, — заговорил Торвальдсен, — Александр знал, что впоследствии за его тело развернется настоящее сражение. Незадолго до смерти он сказал, что, когда он уйдет, его выдающиеся друзья затеют похоронные игры. Любопытное замечание, но теперь мы начинаем понимать, что за ним стоит.

Тут в голову датчанина пришла новая мысль, и он повернулся к Кассиопее.

— Ты сказала, что твой друг, работавший в музее, был экспертом. В прошедшем времени. Почему?

— Он умер.

Теперь причина горечи, сквозившей во всем ее облике, стала понятна.

— Вы были близки?

Кассиопея не ответила.

— Могла бы сказать мне, — произнес Малоун.

— Нет, не могла.

В ее голосе звучала боль.

— Итак, — проговорил Торвальдсен, — подводя итог, можно с уверенностью сказать, что за всем, что сейчас происходит, стоит стремление отыскать тело Александра.

— В добрый путь. Его не могут найти вот уже полторы тысячи лет.

— Это ловушка, — холодно ответила Кассиопея. — Мы, возможно, знаем, где оно находится, а человек, который идет сюда, чтобы убить нас, не знает.

Самарканд

12.20

Зовастина посмотрела на молодые лица студентов, их горящие глаза и спросила:

— Многие ли из вас читали Гомера?

В аудитории поднялось всего несколько рук.

— Когда я впервые прочитала его эпические поэмы, я была студенткой, как вы сейчас.

Зовастина приехала в Народный центр высшего образования на встречу со студентами. Всего таких встреч было запланировано пять. Прекрасная возможность показаться перед прессой и простым народом, дать им возможность послушать себя. Некогда финансируемый по остаточному принципу русский вуз, теперь это был уважаемый и процветающий центр академических знаний. Греки, как всегда, оказались правы: любое необразованное государство в конечном итоге обречено.

Она опустила глаза к страницам лежащего перед ней томика «Илиады» и прочитала:

По лицам студентов Зовастина поняла: им понравилась ее декламация.

— Этим словам Гомера уже более двух тысяч восьмисот лет, но они и сегодня не утратили актуальности.

Из глубины аудитории на нее были направлены камеры и микрофоны. Оказавшись здесь, она вспомнила другую аудиторию и другого преподавателя. Это было двадцать восемь лет назад, в Северном Казахстане.

— Не стесняйся своих слов, — сказал ей Сергей.

Эти слова тронули ее сильнее, чем она могла ожидать. Она подняла глаза на украинца, обладающего столь необычным взглядом на мир.

— Тебе всего девятнадцать, — продолжал он. — Помню, когда я впервые прочитал Гомера, он подействовал на меня точно так же.

— Ахиллес — такая истерзанная душа!

— Мы все истерзанные души, Ирина.

Ей нравилось, когда он произносил ее имя. Этот человек знал вещи, которые были неведомы ей, и понимал то, что ей только предстояло познать. Она очень этого хотела.

— Я никогда не знала своих мать и отца. Я никогда не знала никого из своей семьи.

— То, что ушло, уже не имеет значения.

Годами Ирина силилась понять, почему она обречена на одиночество. Друзей мало, связи мимолетны. Вся жизнь представлялась ей погоней за тем, чего она хочет, но не имеет. В точности как у Ахиллеса.

— Ирина, тебе еще предстоит вкусить сладость борьбы. Вся жизнь — это непрекращающаяся борьба. Схватка за схваткой, битва за битвой. Вечное, как у Ахиллеса, стремление к совершенству.