Стив Берри - Измена по-венециански

— Не соблаговолишь ли объяснить мне, что происходит?

— Ты должен был приехать сюда только завтра утром.

— Это не ответ на мой вопрос.

Пряди мокрых черных волос падали ей на плечи и обрамляли ее красивое лицо. Испанская мусульманка, она жила на юге Франции. Богатая, умная, отчаянная женщина, инженер и историк по профессии. Она сказала Малоуну, что приехала в Копенгаген вчера, и за этим приездом наверняка стояло что-то важное. Кроме того, она приехала с оружием, одетая словно для драки — в темные кожаные брюки и тугую кожаную куртку. Малоун размышлял о том, не станет ли эта женщина для него источником новых неприятностей.

— Ты должен радоваться тому, что я оказалась здесь и спасла тебе жизнь.

Малоун не мог понять, то ли она говорит всерьез, то ли подтрунивает над ним.

— Откуда ты узнала, что мою шкуру надо спасать?

— Это долгая история, Коттон.

— Мне торопиться некуда. Я в отставке.

— А я — нет.

Он услышал в ее голосе горькие нотки и испытал странное чувство.

— Ты знала о том, что это здание собираются сжечь?

Кассиопея не смотрела на него, уставившись затуманившимся взглядом на другой берег канала.

— Я сама хотела, чтобы оно сгорело.

— Не потрудишься объяснить почему?

Она сидела молча, погруженная в свои мысли, а затем заговорила:

— Я приехала сюда первой. Видела, как двое мужчин забрались в музей, а потом оглушили тебя и затащили внутрь. Мне нужно было последовать за ними, но я не могла… — Она сделала паузу. — Из-за тебя.

— Кто они такое?

— Те самые, которые оставили эти машинки.

Кассиопея слышала, как Малоун рассказывал полицейскому о том, что произошло с ним в музее, но он постоянно каким-то шестым чувством ощущал, что ей все это уже известно.

— Может, перестанешь играть в кошки-мышки и расскажешь мне все, что знаешь? Что бы ты там ни задумала, но меня из-за этого едва не сожгли заживо.

— Нечего по ночам лазить в открытые двери.

— От старых привычек трудно избавиться. Так что же происходит?

— Ты видел пламя. Ты чувствовал жар. Они не показались тебе странными?

Малоун вспомнил, как огонь спускался по лестнице, а потом остановился и уже не двигался дальше, словно ожидая приглашения.

— Можно сказать и так.

— В седьмом веке, когда флотилии арабов атаковали Константинополь, они, казалось бы, могли с легкостью покорить город. Они были лучше вооружены, имели преимущество в живой силе. Но византийцы преподнесли им сюрприз. Они называли это «жидкий огонь». Забросав этой штукой корабли арабов, они полностью уничтожили их флот. — Кассиопея по-прежнему не смотрела на Малоуна. — В разных формах это оружие существовало до начала Крестовых походов и со временем получило название «греческий огонь». Его состав и способ изготовления хранился в таком строгом секрете, что передавался от императора к императору. Формула настолько тщательно охранялась, что с падением империи исчезла и она. — Кассиопея глубоко дышала и продолжала кутаться в одеяло. — Теперь ее нашли.

— Ты хочешь сказать, что я час назад наблюдал «греческий огонь»?

— Немного видоизмененный. Эта его разновидность ненавидит соленую воду.

— Но почему ты не сказала об этом пожарникам сразу же, как они приехали?

— Мне не хочется лишний раз отвечать на вопросы.

Однако Малоун не отступал.

— Зачем было позволять этому музею сгореть дотла? Только потому, что там нет никаких ценных экспонатов?

Малоун посмотрел на почерневшие стены пожарища и скелет собственного велосипеда, валяющийся рядом. Кассиопея по-прежнему избегала его взгляда, и Малоун чувствовал: она недоговаривает. Ни разу за все время их знакомства он не заметил в этой женщине признаков страха, нервозности или уныния. Она всегда была сильной, энергичной, организованной и умной. Но сейчас Кассиопея выглядела по-настоящему подавленной.

В дальнем конце огороженной пожарными улицы показалась машина. Он сразу узнал дорогой английский седан и сгорбленную фигуру, выбравшуюся из нее.

Хенрик Торвальдсен.

Кассиопея встала.

— Он приехал, чтобы поговорить с нами.

— Откуда он мог узнать, что мы находимся здесь?

— Происходит нечто очень важное, Коттон.

Венеция

2.30

Винченти был рад тому, что потенциальная катастрофа с флорентийцем была предотвращена. Он совершил ошибку. Времени было в обрез, поэтому приходилось играть в опасную игру, но теперь, похоже, судьба подкинула ему еще один шанс.