Андреас Эшбах - Особый дар

Я кивнула.

— Да. Ты мне так это и объяснил, когда обчистил игровой автомат.

— Именно. Я просто не хотел тогда вдаваться в долгие объяснения. Иногда у меня самого создается такое ощущение. Но это все же не так, и этому есть совершенно очевидное доказательство.

— А именно?

— То, что каждый телекинет начинает с игры в кости. Как ты выяснишь, что у тебя есть телекинетические способности? Ты садишься за стол, несколько часов кряду бросаешь игральные кубики и при этом пытаешься как можно чаще выкидывать какое-нибудь одно число, скажем, пять. В обычном случае каждое из чисел выпадает примерно одинаковое количество раз. Но если тебе удается выкинуть каждое число по сто раз, а пять — двести или даже еще чаще, то будь начеку, если к тебе вдруг придут люди из каких-нибудь научных институтов.

Я кивнула:

— Буду иметь в виду. Даже если это ко мне уж точно никакого отношения не имеет.

Арманд откинулся назад.

— Не зарекайся. Эта степень телекинетической одаренности достаточно часто встречается. Я думаю, в каждом классе наверняка сидит по крайней мере один ученик, который это умеет. — Он снова наклонился вперед. — Но как бы это работало, если бы телекинетия была невидимой рукой? Ты когда-нибудь пробовала бросить игральный кубик так, чтобы он показал какое-то определенное число?

— Нет, так не получается. В этом-то и суть игры.

— Вот именно. А для телекинета это не составляет труда. Телекинетия — это власть над материей. Кроме того, нужно иметь совершенно иное понимание материи. Что она такое? Один из руководителей моих тренингов, старенький сморщенный вьетнамец, объяснял это так: в материи выражены замыслы Вселенной. Телекинетические способности в основе своей представляют собой возможность противопоставить замыслу Вселенной свои собственные желания; так сказать, вставить свое словечко. Возьмем пример с игрой в кости. Когда кубик падает, замысел Вселенной заключается в первую очередь в том, чтобы он упал вниз, на землю, а уж какое число он покажет в конце, ей по большому счету все равно. Поэтому даже самый слабый телекинет может повлиять на результат броска, но нужно иметь развитые телекинетические способности, чтобы кубик повис в воздухе. Потому что для этого нужно преодолеть замысел Вселенной — опустить этот кубик, как и любой другой предмет, на землю. — Арманд внимательно посмотрел на меня, как будто сомневался, понимаю ли я то, о чем он рассказывает. А что я могла ему сказать? У него были все основания сомневаться. — И поэтому, — продолжил он наконец, — некоторые люди могут выбрасывать нужные числа, когда играют. Потому что им нужна ситуация соперничества, чтобы действительно этого желать.

— И поэтому ты смог остановить поезд? Потому что ты этого очень хотел в тот момент?

Он грустно улыбнулся.

— Не совсем так. Знаешь, материя очень необычная штука. Можно чувствовать материю, разве ты этого не ощущаешь? А локомотив весом в несколько тонн да еще и вагоны представляют собой весьма большое количество материи. Я просто не мог себе представить, как остановить эту огромную массу, поэтому я и не мог этого сделать. Но потом мне пришла в голову идея затронуть тормоза поезда. Это я себе представлял, поэтому и смог реализовать.

Я задумалась. Меня беспокоила одна мысль.

— Значит ли это, что твои способности ограничены только силой твоего воображения? Что если бы ты мог все себе представить, то мог бы и все воплотить?

У него появилось какое-то странное выражение лица.

— Ответ — не знаю. Если эта теория верна, то да. Но верна ли она? Понятия не имею. Но, независимо от этого, сложно сказать, где находится граница возможностей твоего воображения.

Его слова меня порядком взволновали.

— Но ведь воображение можно развивать, не так ли? И если в один прекрасный день ты поймешь, что можешь столкнуть Землю с ее орбиты, то мы все полетим в Солнце?

— Сотрудники института думали в другом направлении. Им грезилось, что они настолько разовьют мое воображение, что я смогу соединять атомы. Другими словами, телекинетически управляемый взрыв атомной бомбы. И я только несколько месяцев назад понял, почему в течение нескольких лет со мной так усиленно занимались анатомией. Это вовсе не было подготовкой к выпускным экзаменам. Это было началом карьеры первоклассного киллера.

У меня, так сказать, просто челюсть отвисла.

— Они хотели сделать из тебя наемного убийцу?

— Представь себе, как это удобно. Неугодный народу диктатор, который вдруг умирает странной смертью. А все, что мне для этого понадобилось бы, — затеряться где-нибудь в толпе, которая слушает его выступление. Или даже, кто знает, может, это сработало бы, если бы я сидел дома перед телевизором и смотрел его прямое включение. Убийство совершено без проблем, я вне подозрений, мир восстановлен, — сказал он и горько добавил: — Только вот одно «но»: я должен был бы стать убийцей.