Андреас Эшбах - Особый дар

— Это было спонтанное решение, — вдруг сказал Арманд. — У меня было всего часа два, чтобы все обдумать. В этот день Пьер был на похоронах своего отца, поэтому он ни о чем не узнал. Я даже не знал, что у него умер отец, — такие вещи они там никому не рассказывают. Я только увидел в окно, как они сели в машину и уехали. И на Пьере был черный костюм. — Он ненадолго смолк. — Сначала я просто испытал облегчение от того, что могу несколько часов побыть один в своих мыслях, что никто не будет подслушивать и вставлять свои комментарии. Но потом… Мои мысли начали как бы бешено вращаться, и я в один миг понял, какой редкий случай мне представился. Что я мог бежать. Я обдумывал, как бы мне это устроить, и постепенно мне стало ясно, что я даже должен бежать. Потому что у меня возникла эта идея и я ее всерьез обдумывал, понимаешь? Потому что как только Пьер вернется, он прочтет мои мысли и немедленно расскажет нашим надсмотрщикам, что произошло. Поэтому я убежал.

— Так просто? — спросила я. — Без денег, без карты, без вещей?

— Да. И со смутным представлением, как вообще живут за стенами института. Мне, например, не пришло в голову ехать на поезде, хотя недалеко от института есть железнодорожная станция, через которую проходят и поезда дальнего следования. — Я увидела его ухмылку. — Впрочем, это было мое счастье, потому что там они меня сразу бы схватили.

— А что ты предпринял вместо этого?

— Я поехал автостопом. И пока агенты института летели на своих вертолетах в Лион и Безансон, я был еще совсем рядом и, ни о чем не подозревая, ехал от деревни к деревне.

— Автостопом?

— Почти. Я просто не ждал часами на обочине дороги, а немного ускорял процесс. Это был очень хороший фокус. Я прятался, ждал, пока мимо будет проезжать машина, которая мне нравилась. Грузовик, например, или хлипкая легковушка — одним словом, что-нибудь неброское. Я довольно быстро понял, что нужно телекинетически зажать в автомобиле, чтобы у него вдруг заглох мотор и он остановился. Я каждый раз ждал, пока водитель откроет капот и начнет беспомощно смотреть под него. Тогда я выходил из своего укрытия, прогуливаясь, проходил мимо и спрашивал, не могу ли я чем-то помочь. От помощи никто не отказывался. Я немного прощупывал мотор, бормотал себе под нос что-нибудь вроде «остановка двигателя» или «влажность» и в итоге говорил, что нужно еще раз попробовать завестись. На самом же деле я просто отпускал то, что телекинетически зажимал. Люди всегда были безумно рады, когда я просил их подбросить меня немножко, часто даже приглашали меня поесть, делали крюк, чтобы подбросить меня туда, куда мне было нужно, или предлагали деньги. Короче говоря, это был идеальный способ, — заключил Арманд и довольно улыбнулся.

— А почему ты отказался от этого способа передвижения?

— Потому что они додумались зачитать мои приметы по радио. — Он вздохнул. — Я как раз сидел рядом с милым пожилым мужчиной, он перевозил уголь, когда по радио прочитали это сообщение. Это было ужасно. Он внимательно прослушал сообщение, в котором говорилось об очень опасном несовершеннолетнем преступнике, и грустно покачал головой: какие несчастья только не происходят в мире. Я уже хотел облегченно вздохнуть, когда заметил, как он на меня смотрит, потом он начал кричать… Ужасно. — Он растерянно посмотрел перед собой и добавил: — Но, конечно, у него не было ни малейшего шанса. Я выключил его и машину в ту же секунду и пошел прочь.

— А что было потом?

— Потом я перестал ездить на попутках. Я пробовал прятаться в лесах, но это продолжалось недолго. Тогда я стал забираться в дома, где не было хозяев, воровал одежду, еду и деньги, и, в конце концов, мне в голову пришла мысль перебраться через границу на поезде. Я думал, может быть, они не осмелятся преследовать меня в Германии. Но я ошибался. Я снова пробовал перебираться от деревни к деревне, по большей части на автобусах, но это шло уже не так гладко, как вначале. Напротив, они меня совсем окружили. — Он прервал свой рассказ. — Ну вот, остальное ты знаешь.

Я посмотрела на него. На мгновение весь этот блеск его непобедимости и превосходства померк, и он показался мне очень мягким и ранимым.

— А ты не боишься, что они уже ждут тебя на вокзале в Дрездене?

Он покачал головой:

— Они бы не стали так долго выжидать. Если бы у них было хоть малейшее подозрение, они бы уже давно были в поезде.

— И что тогда?

— Они ничего не подозревают. Они считают меня идиотом. Идиотом с почти волшебными способностями, но идиотом.